Был председателем киевской ЧК в 1919 году в пик массовых казней, в разгар Красного террора. Был сподвижником Тухачевского (и его, Дерибаса тоже) по подавлению антоновского восстания крестьян в Тамбовской губернии. Про него говорили в чекистских кругах, что он и маму родную не пожалеет ради достижения своей цели, то есть карьеры. Советовал Тухачевскому, руководившему подавлением восстания, брать в заложники крестьян из тех деревень, которые оказывали помощь восставшим, и каждого десятого крестьянина расстреливать. И брали, и расстреливали. Мятежные деревни зажигали с четырех сторон, чтобы никто не убежал, а кому удавалось выбежать, расстреливали из пулеметов без разбора, в том числе и женщин с детьми. Поддержал Тухачевского в применении отравляющих газов против спрятавшихся в густых тамбовских лесах восставших крестьян. «Трави, трави их, сволочей!» Инициатор шахтинского «дела», полностью сфабрикованное, которое помог следователям мастерски раскрутить.

Все это было известно Дерибасу. И не только ему. Будучи уже в Москве на должности в центральном аппарате, Балицкий был послан Сталиным в 1932 году на Украину особо уполномоченным ОГПУ по хлебозаготовкам вместе с Павлом Постышевым, где они вместе с ним морили голодом крестьян, выполняя сталинский наказ о хлебозаготовках. С неограниченными полномочиями. Там Балицкий приказал забирать все зерно у крестьян, расставить загрядотряды, заставы и милицейские посты, чтобы крестьяне не могли покинуть районы, где свирепствовал голод. Снимали с поездов крестьян и отправляли назад по месту жительства на голодную смерть. Довел Украину до людоедства, о чем он Дерибас не раз слышал. Приказал отбирать скот у тех крестьян, которые отказались наотрез вступать в колхоз. «Тогда подыхайте с голоду! » – было крестьянам ответом.

Этот на все пойдет, на все, – думал о нем Дерибас. – Этот ни перед чем не остановится. Он тут не только троцкистов и шпионов найдет, но и мамонтов отыщет. Что в «тройке» заседал – так это само собой, по должности положено. «Неужели еще до сих пор не наелся людьми и не напился крови? Сколько можно! Пора бы уже остановиться и образумиться! И кто остановит? – думал Дерибас, расхаживая по кабинету.

На Украине о Балицком ходили легенды одна другой поразительней, каким он был в быту. Иначе, как «пан Балицкий», его и не звали. Додумался приказать там, чтобы везде в районных отделах и в войсках НКВД развешивали его портреты с цитатами из его речей и выступлений. В назидание и поучение. А какой создал себе культ! Смех да грех. Понятно, кутежи, попойки чекистской оравой или узким кругом – это само собой, это везде, это и на Дальнем Востоке у них заведено. Сам он, Дерибас, любил покутить, погулять всласть. Но этот завел себе личное судно, говорили, что оборудовано по высшему шику за счет казенных денег, устраивал круизы по Днепру с попойками и проститутками. С подарочками! Не из жалованья ведь. А в каком жил шикарном личном особняке! Куда ему Дерибасу до этого с Блюхером впридачу! Там у него было целое поместье, завел себе зоопарк, оранжерею. Пан, барон, государственный сановник, которых и при царе-то на пальцах можно было пересчитать! А сколько у него, говорили, было дач? Не то три, не то четыре. А сколько в его владениях было прислуги? Счета не знали. И в Сочи, и в Крыму, и в Одессе, любимой Дерибасом Одессе. Куда им с Блюхером! Со смехом говорили в чекистских кругах о том, что хотел он поместить в свой зоопарк осла, так по всей Украине искали осла, и пока не нашли, он не успокоился. С женой скупали картины, дорогие скульптуры, антиквариат. Чекисты на то и чекисты, они все друг про друга знают. Самый богатый большевик на Украине, «настоящий большевик», новый советский дворянин – это «пан Балицкий». Когда Балицкого спрашивали сослуживцы, зачем он ведет такую роскошную жизнь», он отвечал: «Беру пример с Ягоды». Разумеется, и Ягода был такой же советский сановник, мещанин и мелкобуржуазный элемент, зря, что ли, в революцию пошел? Но пошел и затем, чтобы потом после уничтожения буржуев хорошо, роскошно жить, не хуже проклятых буржуев, даром что чекист. Люди – они всегда люди, как ни называй их революционерами да марксистами, да ни пичкай их идеями. И других-то людей нет, только такие. Уничтожали буржуев, всяких богатеев, кулаков, у многих из которых и добра всего-то было, что пара лошадок да тройка коров с телками. Уничтожали, а сами жаждали стать богачами. Как ни свергай старых господ, новые господа все равно скоро появляются. Стало быть, обещанное равенство – обман, и неравенство есть неизбежная суть бытия, как бы ни было достигнуто это новое неравенство, праведным или неправедным путем. И бороться с неравенством – все равно, что бороться с самой жизнью, ломать самые коренные основы ее. Нет-нет, всех никак не подравняешь! Никак, никак! И жизнь никак не обманешь, она стоит выше и крепче всех идей. Все хотят жить хорошо, сыто, с богатством или достатком, нажитым или конфискованным, чтобы прихвастнуть перед другими. Люди же – не более того, что старые господа, что новые. Но не на всех падает благосклонность судьбы, – думал Дерибас. – Вот тебе и революция – навыверт и наизнанку. Для чего мы делали революцию? – спрашивали иной раз друг друга простые чекисты. – Чтобы окунуться в мещанство? В мелкобуржуазную стихию? А выходит, что так. Нет, только революция на какое-то время делает людей равными, а когда революция стихает, начинается распределение и перераспределение благ и должностей, погоня за богатством, чтобы выделяться среди других, да хвастаться, раз должность позволяет это. И бабы…бабы тут подливают масла в огонь! Им все мало да мало! Надо им повыпендриваться друг перед дружкой. Бабы меры не знают – это факт, пока не цыкнешь на них, они не остановятся, а это беда.