А мир вас любит. Он о вас заботиться — идет навстречу вам, дает возможность снова

– для решения проблемы понимания взаимного среди товарищей своих.

Этому миру нужно простоты. Простоты не выстраданной, а изначальной — такой, что в каждом из нас есть.

– С нелюбимыми не плачут. А если не так – если так происходит – значит, целостности нет.

Я вам объясню, почему.

Но все вы – каждый из вас – полагаю я, знаете, о чем я буду сейчас говорить. А говорить я стану о том, что…

А-нет, давайте, пожалуй-ка, по-порядку.

Вы знаете, как чудесно иметь такое имя, которое можно было бы говорить, не щемя сердцем и не задумываясь над его звучанием в данный момент, хотя бы… Или не знаете? Знаете, знаете. Но вы только молчите!

Примем же вид, что вы ничегошеньки ровным счетом не знаете.

А знаете, как чудесно иметь подозрения – хоть самые малые – в особенности самые малые – на имя другое, под буквами представленными вашему же вниманию в настоящий момент сокрытое. А имя то, выдуманное, звучит порой так хорошо, и так славно! И так чудесно глядеть на него – на того, кто нацепил это имя, себя накренив по нему…

Вы знаете, мы и пойдём от имен. Да, от имен мы пойдём.

Первое имя, которое слышим – оно говорит нам о себе. О нас она скажет, это первое самое имя чужое, гораздо больше, куда еще больше, чем о том, кто представился таковым. Это представился им, этим именем, впервые в наших глазах стоит – оно о нас говорит, о нас этим именем говорит и расскажет оно о нас многое, очень даже и слишком, слишком многое, чтобы вот кто-то мог за раз и так сразу себя по нему разглядеть, как по зеркалу.

Вторым же именем зовут себя герои.

Или же волшебники, которым показалось, что это они должны вот по тому пути идти… Болваны.

А все из присутствующих знают, какая пропасть между героями нашим и самыми волшебниками простирается?

Значительные открытия люди совершали, удавались людям они не потому, что были сведущи и одаренны в данной области науки и искусства, а потому, что им было это интересно.

И выяснили они неписаные законы, для которых в полной мере интересом своим нужно овладеть; а одаренные уж их распишут, эти законы, в свою очередь, для всех и только для богом одаренных приятном языке.

Вот говоришь ты, труд, упорство и терпение неизмеримое приведут тебя, к молодца такого, к самым заповедным гранями науки, к самой святой черте искусства. А я скажу тебе – нет. Это не так. Сколько бы не узнал ты, сколько бы не смог и не умел, и даже как бы не хотел того и при том еще, что взрощен твой мозг по всем законам этой самой области науки и искусства, ты все равно не полетишь к ним – ты полетишь по своему. Но не тем путем, который является характерной чертой волшебников – а ведь они волшебники не только в областях своих.

Этот кривоватый путь бессменного неудовлетворения и счастия бессменного – всегда, всегда вот так у них – он же как щитом своим их прикрывает, он же не дает забыть об интересе своем святом.

Этот святой интерес пробуждает к деятельности силы в сфере любой – но и не даст ошибиться с выбором таким. Этот интерес спать спокойно не даст – но и сном одарит глубоким, коли против течения плыть попытки тщетные он, волшебник, наконец прекратит.

Очень многим и немерено часто кажется, что волшебника – они как раз-таки против ветра идут. Отчасти это правильно – они идут вопреки. Но не перечат же миру, а в единении с ним и находят свой путь. И один путь – путь единый – он расположен им тысячами тысяч путей.

В то время как героям своим он один – и против шерсти своей земли, но тоже на лад ей, но тоже на лад этому миру.