– Хорошо, – сказала Полина и кликнула хозяина гостиницы.

Она велела ему доставить ее вещи в дом за каменной грядой, туда же отогнать лошадей и экипаж, после чего щедро расплатилась за недолгий постой, наградила Арконаду холодной улыбкой на прощанье и покинула постоялый двор. Спутник иезуита все это время безмолвно просидевший за угловым столом быстро вскочил на ноги и сделал шаг к двери, вопросительно глядя на Арконаду. Но тот жестом велел ему вернуться на место. Не было никакого смысла следить за Полиной на деревенских улицах. Тем более, что бежать ей, действительно, было некуда. Арконада прекрасно знал это.

Во время обеда Абросимов бросал беспокойные взгляды на свою жену. Что означала ее просьба о новом важном разговоре? Почему она потребовала, чтобы на нем присутствовал Филипп? Отчего она почти ничего не ест, лишь рассеянно блуждает глазами по комнате, невпопад отвечая на невинные вопросы детей? Графу не терпелось поскорее завершить трапезу и удалиться с Полиной в кабинет, дабы получить ответы на мучившие его вопросы, но он старался держать себя в руках и никак не проявлять своей взволнованности. После обеда, когда дети ушли к себе, а Осип принялся убирать со стола, Дмитрий Константинович пригласил Полину и Филиппа в свою рабочую комнату, плотно запер за собою дверь.

Полина лаконично, но не упуская важных подробностей, изложила содержание своей беседы с Арконадой, сообщив попутно то, что было ей известно об этом человеке. Филипп выслушал все с хмурой невозмутимостью. Абросимов же вскочил на ноги и принялся метаться по кабинету, с трудом сдерживая переполнявшую его ярость.

– Негодяй! – вскричал он, когда Полина перешла к рассказу об Арконаде, не сообщая, разумеется, о ночи, проведенной ею с иезуитом в Москве. – Негодяй! Я сейчас же отправлюсь к нему и вызову этого мерзавца. Он не посмеет отказаться! Я…

– Он не станет драться с вами, – остановил его порыв Филипп, не проронивший до этого ни слова. – Устав ордена запрещает воинам Иисуса участвовать в поединках, они предпочитают убивать из-за угла. Прошу вас успокоиться, ваше сиятельство, нам необходимо найти выход из сложившегося положения, а для этого нужна холодная голова.

Полина взглянула на говорившего с уважением. У этого человека была душа бойца, от него исходила неколебимая уверенность в собственной силе. Полине было хорошо известно, как важна подобная уверенность в жестоких схватках. Слова Филиппа отрезвили графа, он опустился на стул, стиснул голову руками, словно пытался собрать воедино разбегающиеся мысли, но вскоре снова вскочил на ноги.

– Мы будем оборонять дом! – воскликнул он. – Мы будем драться! Пусть только заявятся сюда, их будет ждать достойный прием.

– Простите, ваше сиятельство, но и этот план трудно признать разумным. В доме лишь трое мужчин, двое из которых… гм… простите меня еще раз… не очень искушены в военном деле и не имеют опыта участия в подобных баталиях. Мы не знаем, сколько людей у Арконады, но, думаю, их не меньше дюжины. Не сомневаюсь, что все они владеют оружием. Кроме того, в доме дети, им негде укрыться, если начнется стрельба.

– Значит, – возмущенно выкрикнул Абросимов, – вы предлагаете сдаться?

– Это, безусловно, было бы самым разумным, – спокойно проговорил Филипп, невозмутимость которого ничуть не поколебало возбуждение графа. – Но в данных обстоятельствах мы не можем пойти на это. Дневников Масальского здесь нет, стало быть, нам нечего предложить этим людям. Сомневаюсь, что нас пощадят, даже если мы сообщим, где интересующие их бумаги. А в этом случае мы поставим под угрозу жизнь Ворта и судьбу империи.