От страха я не могла заснуть, я пряталась под одеяло и задерживала дыхание. Пыталась почувствовать каково это – умереть. Смерти я боялась больше всего. Своей смерти, смерти родителей, бабушки. Эти мысли особенно преследовали меня перед сном, но порой и днем тоже активизировались.

Поэтому, мне так понравились современные фильмы. Там было также страшно, как у меня в голове.

О своих страхах я, естественно, никому не рассказывала. Они казались мне очередными симптомами моего безумия. Страх угодить в психушку тоже не дремал и не предполагал откровенности.

После разговора про ЭТО и национального вопроса, бабушка посчитала, что морально к школе, с ее помощью, я полностью подготовилась.

Теперь оставалось самое сложное – сделать медкарту.

Бабушка начала заранее водить меня в поликлинику, собирать разные справки. Я боялась и надеялась одновременно. Боялась, что любой из врачей забракует меня, и школа для меня окажется закрыта, я стану инвалидом, неучем и сумасшедшей уже совсем по-настоящему. И надеялась я на это же одновременно.

Особенно я боялась невролога. Бабушка сказала, что именно он переадресует меня к психиатру, а там, уже ясно что – смирительная рубашка, психушка и все мои ужасы становятся реальностью.

Но мы все проходили и проходили врачей одного за другим и никто не выносил окончательный приговор.

Только ортопед сказал укоризненно: «Сима Борисовна, да у ребенка отсутствуют мышцы как таковые. Сколиоз у ребенка и плоскостопие. А также кифоз и лордоз, позвоночник вообще не поддерживается мышцами. И паховая грыжа у девочки, потому, что пресса нет. А дальше школа. Как за партой сидеть будет?»

Я замерла. Вот оно! Сейчас меня положат в больницу, заточат в корсет на всю жизнь, как Фриду Кало (я уже все в подробностях знала про эту художницу). Я смертельно больна!

– А я говорила, – торжественно подытожила бабушка, – это – инвалид! При таких родах, как могло быть по-другому? И к тому же, это очень поздний ребенок, папа – пенсионер! Вот вы говорите, что мышц нет, а она вообще не ходит, я ее на коляске катала до 5 лет, вот этими вот больными руками!

И бабушка, гордо закусив губу и вздернув волевой подбородок, отвернулась к поликлиничному окну с чахлой геранью. В такие минуты она была похожа на героя, которого наградили главным орденом государства посмертно, а он взирает на все сверху.

– Ну какой же это инвалид, Сима Борисовна? Просто нужно ЛФК. И обязательно спорт. Такой, чтоб мышцы крепли и позвоночник растягивался.

И тут он сказал сакраментальное: «Вот, хореография, например! То, что надо. И на ЛФК запишитесь, это у нас в поликлинике. И зарядку, конечно, каждый день. Вот, срисуйте с плаката упражнения, будете делать. Будешь, Лена?» «А что? – подумала я, – Есть выбор? В корсете – в больницу или зарядка?»

Зарядку утром каждый день делал папа под насмешки и порицание бабушки. Бабушка, естественно, не верила в чудодейственную силу физкультуры. Зарядка происходила в гостиной, именно в это время бабушка выявляла желание подмести ковры или протереть сервант и, конечно, папа всегда мешал. Мама, не желая отставать, тоже располагалась на ковре и делала все упражнения вслед за папой. Так как они занимались зарядкой очень ранним утром перед выходом на работу, а я вставала поздно, бабушке не удавалось отвести душу как следует. В одном семья была единогласна, мой сон стоило поберечь. Поэтому, бабушка шипела на минимальной громкости. И отрывалась только по выходным.

А теперь, получается, к кривлянью на полу (как называла это бабушка) предполагалось присоединиться и мне. Бабушка тяжело вздохнула. Новая напасть.