Что уж там произошло, не знаю. То ли Онан захлебнулся в судорожной рвоте, то ли вино, которое он опрокинул в себя, прокисло, то ли его укусил прокравшийся в дом скорпион, то ли… Не знаю. (Кажется, я нечто подобное уже говорила).

Отсидели траур, и Тамара заявила свои претензии на младшего сына, Шела. Но тут уже жена Иегуды встала на дыбы, и требование Тамары было категорически отвергнуто. Не помогло даже обращения Тамары к Иакову, который явно привечал ее. Под предлогом малого возраста третьего сына, ей было предписано вернуться в дом отца, и там во вдовьих одеждах вести совершенно целомудренную жизнь. Пребывать в таком состоянии ей следовало пока свекор не решит, что Шел уже достиг возраста, когда сможет выполнить освященный обычаями долг и заменить на супружеском ложе старших братьев.

Так прошло пять лет, и однажды до Тамары дошли слухи, что жена Иегуды скончалась, Шел достиг возраста, когда уже мог отделяться и заводить свою семью, но стал таким же высокомерным и коварным, как и его братья. Она поняла, что была в очередной раз обманута в своих ожиданиях. Возможно, это Иегуда подумал, что и третий сын может последовать за старшими братьями. Тогда мог просто не захотеть повторения истории, надеясь, что с другой женой Шелу удастся сделать долгожданного наследника.

Шансы Тамары достичь своей цели и стать матерью одного из продолжателей рода Авраама, Исаака и Иакова стремительно приближались к нулю. Впереди маячила перспектива стать приживалкой в доме сначала отца, а потом одного из братьев, и заниматься самой тяжелой и неприятной работой.

Иегуда, овдовев, так не взял себе новой жены. Но это было совсем не исключено, хотя бы потому, что Иаков, его отец, тоже был заинтересован в прямом наследнике, и мог просто вынудить сына на повторный брак. Поскольку у Тамары надежд на Шела не осталось, оставался только свекор. Он обманул Тамару, и она не имела никаких обязательств поступать с ним честно.

Зная поведение подвыпивших мужчин, когда природная похоть заглушает голос разума, она правильно выбрала место и момент для проведения задуманного. Однажды, когда Иегуда возвращался с праздника по поводу окончания стрижки овец, «сняла она свои вдовьи одежды с себя, и покрыла себя платом и окутала себя, и уселась у входа в Энайим, что по дороге в Тимну… И увидел ее Иегуда и принял ее за продажную женщину; ибо закрыла она свое лицо. И свернул к ней, к краю дороги и сказал: Давай войду к тебе! Ведь он не знал, что это его невестка. И сказала она: что дашь мне, если войдешь ко мне? И сказал: я пришлю козленка из стада, и сказала она: если дашь залог, пока не пришлешь. И сказал он: что есть залог, что дам тебе? И сказала она: твою печатку и твои шнуры, и твой посох, который в твоей руке. И дал он ей и вошел к ней, и зачала она от него»4.

Зачала, и быстренько покинула место действия, пока сморенный вином и немалыми любовными усилиями, Иегуда почивал. Наутро, не обнаружив понравившуюся беспутницу, он вернулся домой.

Иегуда вновь и вновь вспоминал прошлую ночь. Со своей женой он никогда не испытывал тех чувств, что дала ему необычная блудница. Он до сих пор ощущал ее силу, когда достигший верха блаженства и излившийся тугой струей семени, скопившейся за долгие дни воздержания, хотел покинуть ее объятья. Но та обхватила Иегуду ногами и не позволила покинуть себя, пока не почувствовала, что принятый с необычайной страстью мощный горячий зверь внутри нее ослаб и съежился. Тяжело дыша Иегуда отвалился в сторону. Он еще ощущал, как нежные пальцы ласково перебирают волоски на его груди, маленькая ладошка медленно опускается к его паху. И все. Иегуда провалился в крепкий сон.