– У него коньяк! – радостно отметил Шувалов. – Неказистый, но коньяк!

– Вы – гений! – выпалил незваный, но долгожданный гость и почему то насупился.

– Почему ж я гений? – благодушно осведомился Шувалов.

– Так писать можете только Вы! – ответил гость и помрачнел ещё сильнее.

– Ещё один ценитель шуваловского творчества, – подумал писатель. – Лучше б рюмку налил. Попросить что ли?

Сто грамм бы мне сейчас не повредили. Так его ж не выгонишь потом, затеет со мной пить…

Шувалов с сомнением поглядел на странноватого поклонника.

Между тем изобильное тело писателя потряхивал похмельный озноб. Беседовать в подобном ключе с утренним гостем было против натуры Шувалова. Но и выпроваживать его вместе с коньяком – было неразумно. К тому же, когда ты с бодуна и судьба, сжалившись, присылает тебе коньячок в лице такого охламона, грех не воспользоваться!

– Вы зачем пришли то, мил – человек? Сообщить мне об этом? Спасибо конечно. Но у меня сейчас много работы. Рад был познакомиться. Угостил бы вас, коньячком, да выпили всё гости. – А что это у вас в кармане? Вы, что, выпиваете по утрам? – строго спросил он.

– Нет, что вы! – Это я так, для храбрости. Перед визитом к классику нашей… в общем…

– Ну, полно тебе! Давай сюда свой коньяк! Молод ещё по утрам пить! – сказал Шувалов недвусмысленно протягивая руку за бутылкой.

Молодой человек по – солдатски, быстро и чётко выполнил команду. Шувалов принял у него коньяк. Пристально поглядел на бутылку. Взболтал, зачем то… И припал, прямо к горлышку! Обильно отхлебнув, крякнул.

– Спасибочки. В апартаменты не приглашаю, собака у меня в спальне, гостей не признаёт! – солгал он.

– А что тебе, больше всего, из моего нравится? – спросил Шувалов, вновь припадая к горлышку бутылки.

– Да буквально всё мне нравится! – и «Тюльпан Вселенной!» и «Роза ветров» и «Вечная рапсодия»…

– «Роза ветров» – не моё, сказал Шувалов, отрыгнув. – Прошу прощения!

– А «Тюльпан Вселенной» – и впрямь неплох… – продолжал он. – Я, ещё когда замысел вынашивал…

– Но я тоже могу так писать, вот в чём дело то! – внезапно перебил визитёр и помрачнел окончательно.

Шувалов, который в этот миг, вновь приложился к бутылке, поперхнулся и удивлённо уставился на смелого ивановца.

«Ой ли? Прямо таки как я!? Ну брат, у тебя и переходы! Предупреждать надо!» – сердито подумал корифей литературы.

Юноша молчал, не зная что сказать дальше. Между тем, Шувалов домучил коньяк, занюхал рукавом и, откашлявшись, промолвил:

– «Если можешь так писать, – это неплохо! Всенепременно – пиши! Дело хорошее! И выгодное. А сейчас, извини, мне пора – за работу. Буду писать – как я! Кстати, больше коньяка нет?

– Трубецкой, я. Это фамилия такая.

– Настоящая?

– Самая настоящая!

– Хорошая фамилия. Для начала литературной карьеры. Отец кто?

– Токарь он. Высокого класса. От Бога, можно сказать! – запальчиво ответил гость и вновь помрачнел.

– Токарь так токарь… Хоть кто – то токарь, а то одни писатели вокруг… И юристы с экономистами! Не кого на х… послать! Слушай, я к тебе прямо из – за письменного стола, на «Нобелевку» иду, пишу круглосуточно. Как, бишь, Тебя? Воронцов? Рад познакомиться!

И схватив гостя за вялую ладонь, Шувалов энергично и недвусмысленно потряс её, одновременно оттирая гостя к двери. – До свидания, коллега! Ты, давай, пиши, а я порадуюсь твоим успехам!

– Александр Мстиславович! Я чувствую, что Вы не верите в мой талант! Как же это всё банально… С одной стороны – живой классик, а тут… Мальчик бухой припёрся. Но ведь я явный талант! Я бы иначе и не приходил! Моё имя уже давно бы было Вам известно, гремело бы! Но мне приходится отвлекаться на всякую суету, на пустое! Я работаю, на фабрике, в горячем цехе. А вы хоть знаете, писатель, что такое – горячий цех!? – вдруг взвизгнул гость фальцетом. – Из труб сифонит раскалённый пар! И пар этот – влажный! Башка трещит, так – будто в стиральной машине побывала! И неизвестно почему в – вокруг пахнет ссаным! Мизерная надбавка за вредность… Вашей собаке такой надбавки на корм не хватит! А Вы… Получаете огромные гонорары… А много бы вы написали в горячем цехе!? – тараторил юноша.