– Мы учебку закончили в конце апреля 86 года. Ночью подняли по тревоге. Весь выпуск, да и командиров почти всех, вместе с техникой куда-то отправили. А меня и ещё пару человек оставили здесь на хозяйстве, пока пополнение не прибыло. Потом по частям распределили. Через год к нам один пришёл, тоже здесь был в учебке. Говорит, весь выпуск наш в Чернобыле остался. И командиры. И техника. Стены портретами увешаны были «Погиб при исполнении воинского долга…»

Костя раздвинул неуступчивые створки ворот, пропуская Дениса, вылез сам, тщательно замотал их проволокой, и ещё немного постоял, положив руку на металлический якорь, прощаясь. С задумчивым видом он зашагал по бетонной дорожке, в обратную от машины сторону.

Бетон закончился. Начался лесок, где довольно высокие деревья усыпали осенней листвой землю, густо поросшую кустарником и травой. Костя прошёлся вдоль кромки леса, то внимательно глядя под ноги, то выглядывая что-то в глубине. Обнаружив едва приметную тропинку, он двинулся по ней, обходя самые грязные места и перепрыгивая лужи, спрятавшиеся под жёлтыми листьями.

– А мы куда? – недоумённо спросил Денис.

– Увидишь.

– Слушай, а ты почему раньше не рассказывал про учебку?

– Так здесь полгода всего служил, а в части два с половиной – есть о чём рассказать. Да и мечтал всё время, что съездим сюда, покажу тебе воочию, если пустят, конечно, технику, спортивный и тренировочный городки, учебную башню на четвёртый этаж которой с лестницей-штурмовкой за пятнадцать секунд залетал. А спрыгивал по верёвке вообще секунд за пять…

– И что, сейчас тоже смогёшь?

– Эт вряд ли.

Друзья вышли из леса. Дальнейший путь преграждали несколько насыпных холмов высотой метров по пять. Недолго думая, Костя начал взбираться наверх по пологому склону, не обращая внимания на туфли, которые из жёлтых превратились в грязные. Денис не отставал. Ноги увязали по щиколотки в сером песке пополам с землёй, затрудняя подъём. Наконец, обливаясь по́том, друзья выбрались на гребень холма. Впереди расстилалась гладь Финского залива, над свинцовыми водами которого виднелись очертания фортов «Константин», «Александр Первый» и «Пётр Первый».

– Вот это и есть ПТП 24. Только в противогазах. И ещё тут и тут поджигали покрышки, чтобы не было соблазна противогаз стянуть. Мы с тобой и без противогазов-то еле взобрались, ума не приложу, как на службе получалось. Да с полной выкладкой ещё…

– Если приспичит, то и сейчас осилишь. Я, кстати, что-то уже слышал про такие тренировки…

– Конечно. Дядька Серёгин рассказывал, когда мы со створного знака это место рассматривали.

– У него тоже где-то рядом учебка была, получается?

– Да та же самая, что у меня. Раньше минёров готовили, а потом под пожарных перепрофилировали.

– О как! В одной учебке служили! Кстати, интересно, как Серёга наш? С тех пор ведь не виделись.

– А давай в центр смотаемся, пройдёмся, посмотрим?

Желтый «Москвич» уверенно пронёсся по шоссе, свернул на какую-то улицу, а затем в проулок.

– Ты точно знаешь куда ехать? – недоверчиво спросил Денис.

– Чего тут знать-то? Где-то здесь, – неуверенно отозвался водила.

– Может лучше пешком прогуляемся?

– Ладно, давай…

Припарковавшись возле тротуара, друзья направились в сторону, по их мнению, центра города. Пройдя немного по проулку, где мирно соседствовали дома дореволюционной постройки с современными пятиэтажками, они вышли на широкий проспект. Перешли на другую сторону и оказались возле здания, поразительно схожего с Гостиным двором в Питере, только поменьше. Та же архитектура, такие же оконные и дверные проёмы, колонны, даже цвет. Вдоль всего здания устроились торговцы. Кто с вещами, кто с обувью, кто с домашней утварью, которую выбросить поленился. Костя встал возле продавца автомобильных покрышек. «Что за резина? Почём? Ни чё себе! Ну и что, что японская, она ж б/ушная! За такие деньги четыре новых „Омскшины“ можно взять! Да понятно, что дольше проходит, но не в четыре же раза!» Совершенно разочаровавшись в японской шинной промышленности, а точнее в её ценах, Костя вернулся к другу.