. Под «подлинным» мы подразумеваем те высоты (или глубины), которые могут быть достигнуты, только если Dasein пройдет через многотрудный процесс собственного выбора и созревания. С точки зрения аналитики существования, о диспропорции, наблюдающейся в образе жизни человека, страдающего манией, можно говорить как об «изменчивости». Это означает невозможность достижения подлинно устойчивой позиции на «лестнице» человеческих проблем, а значит, кроме того, невозможность подлинного принятия решения, действия и достижения зрелости. Обособленный от любовного communio и от подлинного communicatio, слишком далеко и стремительно увлекаемый вперед и возносимый вверх, страдающий манией человек парит в иллюзорных высотах, где он не может занять позицию или принять «самостоятельное» решение. В этих «нереальных» высотах любовь и дружба теряют свою силу. Человеческое общение низводится до уровня психотерапии.

Экстравагантность, присущая шизоидной психопатологической личности, и бесчисленные формы шизофренического бытия-в-мире совершенно отличны^>15. Здесь антропологическая диспропорция уже не уходит корнями в чрезмерность широты («скачков») и высот чистого vol imaginaire, превосходящих (подлинные) высоты «принятия решения». Она обусловлена чрезмерной высотой решения, которая превосходит широту «опыта». Временно абстрагируясь от существенного различия между психопатическим шизоидом и шизофреником, мы можем сказать, что их способ «заходить слишком далеко» отличает их от людей, страдающих манией, именно в том; что они не уносятся в «иллюзорную высь» оптимистических настроений: они в одиночку, «не обращаясь к опыту», поднимаются на некую конкретную ступеньку «лестницы человеческих проблем» и остаются там. Высота этого подъема вверх не имеет никакого отношения к широте или узости и непоколебимости опытного горизонта («опыт» понимается здесь в самом широком смысле, то есть как «дискурсивность»^>16 как таковая). Здесь экстравагантность означает нечто большее, чем просто «остановленность», так как предполагается не просто невозможность эмпирического продвижения вперед, а скорее жесткая привязанность или зависимость от конкретного уровня или ступени человеческого опыта (Problematik). В этом случае широта изменчивости человеческой «иерархии высот» понимается, по существу, неправильно и одна конкретная идея или идеология становится навязчивой или абсолютизируется. В той мере, в какой «опыт» еще осознается, он не оценивается или не используется в собственных интересах, ибо его «смысл» установлен непоколебимо. Таким образом, экстравагантность означает «абсолютизацию» одного-единственного решения. Кроме того, такая «абсолютизация» возможна только там, где Dasein «в безысходности» изгоняется из обители и вечного измерения любви и дружбы, и в силу этого уже не знает или не ощущает «относительности» «верха» и «низа», очевидной на фоне неоспоримой веры в Бытие (Sein), несомненной онтологической защищенности. Это отлучение от бытийной защищенности и от общения или взаимодействия с другими, а значит – от сомнений и поправок, возможных только в ходе такого общения. Таким образом, замкнутый на сообщение или взаимодействие исключительно в себе такой процесс может лишь «истощать себя» до тех пор, пока не превратится в простое лицезрение медузоподобной, психотически жестко фиксированной проблемы, идеала или «ничтойной тревоги»^>17. В результате освобождение из экстравагантной позиции становится возможным лишь посредством «посторонней помощи», как спасение альпиниста, слишком высоко поднявшегося по отвесной скале