- Буйный, - соглашаюсь. – Но нас с сыном не трогает и то хорошо. Спасибо за приглашение. Но если уходить, то лучше подальше, чтобы не нашел. Ну, мы пойдем? Вы только не говорите никому о нашем разговоре, а то мало ли.

- Да нет, конечно, зачем? Ты иди, я коляску сама закачу.

- Спасибо!

Я машу Лидии Петровне Егоркиной ручкой, и мы с ним идем домой.

5. 4

Варя

- Что ты его постоянно на руках таскаешь? – недовольно ворчит Виталик, появляясь рано утром на пороге нашей кухни в том же виде, что и вчера – в одних трусах. Опухшее лицо во вмятинах от подушки, до которой он каким-то чудом все-таки вчера дополз. Бросает на нас с Егором хмурый взгляд и идет к раковине за водой – сушняк.

Егор сидит у меня согнутой руке, держится одной рукой за мою шею, в другой у него яркая сине-зеленая погремушка, которую он обсасывает деснами, пуская слюни на маечку – зубки вот-вот должны появиться. Свободной рукой я помешиваю суп – вполне удобно. Я привыкла, а процесс приготовления позволяет разговаривать с малышом и не переживать, что ребенок останется без присмотра. Совсем недавно мой мальчик начал сидеть и тянет в рот все, что видит. Не дай бог, схватит с пола какую-нибудь Виталькину деталь.

- И тебе доброе утро! – улыбаюсь, надеясь смягчить настроение мужа, жадно глотающего холодную воду из кружки. - Мы с Егоркой варим сырный супчик с колбасой. Скажи, вкусно пахнет, да?

- А просто колбасы нет? Я б сожрал. - Виталя отрывается от кружки и с надеждой смотрит на меня и даже подмигивает сыну.

Мне улыбаться больше не хочется. Пересаживаю Егорку на другую руку, отворачиваюсь от мужа.

- Нет, я две сосиски купила, в суп покрошила, еще круп купила всяких, макароны, масло, детское питание заканчивается, пополнила запасы, - оправдываюсь и сама же злюсь на себя за это оправдание, как будто я сделала что-то неправильное. А я всего лишь заработала и потратила деньги на еду. Для кого? Для своей же семьи и для Виталика в том числе!

- Где деньги взяла?

- Я же ходила вчера окна мыть, пока ты тут пил. Забыл?

- А-а. Много заработала? На пиво осталось? Башка трещит, сил нет.

- Виталя! Ты офигел?! – возмущение вырывается непроизвольно. Слишком много накопилось претензий к мужу. – Ты считаешь это нормально? Я работаю как проклятая, каждую копейку вымучиваю и должна тебе пиво покупать?

Я закипаю сильнее бурлящего на плите супа. Плевать на нехорошие искры в серо-голубых глазах напротив. Доброе утро перестало быть добрым при одном упоминании пива.

- У нас растет сын. Ему с каждым днем требуется больше денег и внимания. Ты не можешь ему дать ни одно, ни другое. Мне тяжело, Виталя. Реально тяжело. За нашим сыном присматривает чужой человек, в то время как ты только пьешь и пьешь. Вспомни, как ты хотел сына, что ты мне обещал, когда мы ждали его появления? И где все твои обещания? Где? На дне гомыры?

Егорка заплакал. Сын всегда плачет, когда кто-то повышает голос.

- Тише, тише, сыночек, - сбавляю тон и прижимаю к себе малыша, попутно выключив плиту.

- Все сказала?! –  Виталий вспылил,  не обращая внимания на плачущего мальчика, чем еще больше напугал ребенка.

Стеклянная кружка в руках мужа вот-вот разлетится на кусочки – у него пальцы побелели, с такой силой он сжал ее. И желваки ходуном ходят и ноздри раздуваются – мои слова взбесили мужа.

Бой взглядами длится несколько секунд. Я сдаюсь первая. Отворачиваюсь к окну, стараясь успокоить сына. Ожидаю услышать в спину оскорбления, унижения, но вместо этого - тишина, разбавленная затихающими всхлипами Егорки. Через минуту на плечи мне вдруг опускаются мужские руки, и я оказываюсь прижата к голой груди Виталия.