Муж вливает содержимое в горло, запрокинув голову. Меня передергивает от мерзкой картины. Не могу понять, как можно пить эту гадость еще и в таких количествах. Нотации по поводу вреда алкоголя вызывают у Виталия только раздражение и гнев,  а по мне лучше худой мир, чем хорошая война.

- Вкусненько? – заглушаю в себе язвительный тон. Поглядываю на часы – Егорку пора кормить, да и соседка наверняка устала гулять с ребенком. Боюсь, что Лидия Петровна, моя палочка-выручалочка, скоро откажется брать малыша «на пару часов». Но пока мой алкаш спать не ляжет, дергаться бесполезно, иначе будет хуже. Плавали. Знаем.

Членораздельного ответа не получаю, только какое-то мычание. Муж в состоянии глубокого алкогольного опьянения. Локти широко расставлены на столе, голова почти падает. Но до кондиции «пора идти спать» он еще не дошел.

- Закусывай, Виталь, плохо же будет. Ты есть хотел.

Очень надеюсь, что той еды, которая сейчас стоит перед мужем, ему хватит.

Виталий поднимает голову, оглядывает стол. Взгляд упирается в скудную закуску. Молча берет хлеб, подносит его к носу, втягивает в себя запах. Икает. Заторможенными движениями тыкает кусок хлеба в консервную банку в месиво из рыбы и масла, ест «это», капая маслом на стол. Снова икает, но уже с полным ртом. Неприятно. Мерзко.

Молча встаю и иду к окну. Нужно проветрить комнату от исходящего от мужа и его еды амбре.

Свежий осенний ветерок мгновенно врывается в комнату, разбавляя густой перегар чарующим запахом опавших листьев. Громкое чириканье воробьев под ярким солнышком намного приятнее слуху, чем любимые песни Виталика.

Стою у окна, дышу полной грудью и мысленно выстраиваю цепочку дальнейших действий. Дождусь завтра и на трезвую голову буду выносить мужу мозг на предмет как это нехорошо – пить в одиночку, в таком объеме. А уж на какие деньги…

И какой пример он подает нашему маленькому ребенку?

Нужен ли такой отец Егору и муж мне? Одно название от его статуса.

- А где… этот… малой? – не особо разборчиво произносит муж, поднимая голову. Серо-голубые глаза мутные, он смотрит в мою сторону, но я сомневаюсь, что Виталя вообще видит меня – зрачки разъезжаются без фокусировки. Скорее всего, я сейчас для него представляю расплывчатое пятно. Или два.

- Наш сын гуляет с соседкой, - специально выделяю «наш сын». - Скоро домой вернутся. Ты ложись, котик, поспи хоть пару часиков, а я ужин приготовлю.

- С-с-с... – «котик» пытается что-то сказать, не факт, что цензурное, но не выходит и он замолкает. Кладет голову на руки и отключается.

Смотрю на это «тело» и понимаю, что дальше так продолжаться не может. Терпение на исходе. Я выходила замуж, чтобы быть счастливой, любимой, а у мужа одна любовь, и это не я.

4. 3

Варя

Оставляю благоверного там, где он притулился, одеваюсь и ухожу из дома. Соседи, к счастью, разошлись, а возле подъезда уже сидит на лавочке Лидия Петровна, покачивая коляску.

- Заждались? – спрашиваю тихо, виновато улыбаясь. - Простите, что так долго, Виталя опять напился, кое-как успокоился, - оправдываюсь перед соседкой полушепотом и заглядываю в коляску. - Как Егорка? Плакал?

- Да ну что ты, милочка! Малыш у тебя ангелочек – спит да спит себе тихонечко на свежем-то воздухе. Маленьким много ли надо? Чтобы в штанах сухо было, сам сытый, да транспорт какой-никакой возил туда-сюда, – ласково улыбается женщина, и я вижу по ее глазам, что она говорит правду – мой сынок не доставил ей хлопот. 

- Ох, выспится сейчас на неделю вперед, даст нам жару ночью.

Присаживаюсь рядом с бабушкой. Она убирает морщинистые сухонькие руки с поручня коляски, и теперь я тихонько покачиваю спящего Егорку.