Может, он перед смертью что-нибудь сказал важное? Нет, протянул монетку, оплачивая небо, потом прошептал: «спасибо» и умер.

А почему он вам платил за небо? Наверное, у умирающего мужчины уже начинались предсмертные галлюцинации. Откуда я знаю! У меня с небом и потусторонним миром ни контрактов, ни контактов не наблюдается.

На этих словах капитан Домостроев перестал печатать и задумчиво посмотрел на Катю.

– Екатерина Аркадьевна, но вы не станете отрицать, что для среднестатистического гражданина встречаемся мы с вами слишком часто. И то, из-за чего мы встречаемся – события экстраординарные.

– Да понимаю я! – С нотками обреченности выдохнула Катя. – Сама в ужасе от происходящего. Скажите, как это исправить?

– Не знаю, как исправить, – пожал плечами капитан Домостроев и вместе с Катериной посмотрел в распахнутое окно. – Но вы будто носом чувствуете смерть. Кстати, среди умерших не было ни одного криминального случая.

– Получается, я скрашивала людям их последние минуты жизни, – Катя зачем-то протерла телефон влажной салфеткой и, включив его, нашла фотографию. – Смотрите, тот самый папин рисунок, который я недавно отыскала в кладовке.

Катя передала телефон капитану и тот, увеличив изображение, внимательно вгляделся.

Светло-серый фон, будто начинающиеся сумерки. В правом верхнем углу серость постепенно переходит в нежно-голубое небо. Через всю картину легкими блеклыми мазками чуть прорисована лестница. Она поднимается с нижнего левого угла и прямо к небу. По лестнице идет девушка, почти прозрачная, излучающая мягкий, теплый, желтоватый свет. За ней следуют едва различимые тени.

Пару минут Олег Домостроев рассматривал изображение, не в силах оторваться. Картину хотелось разглядывать, хотелось узнать её тайну и историю. Ничего шедеврального, полутона, полунамеки, а цепляло. От рисунка веяло надеждой спокойствием и светлой грустью.

– Это же вы – девушка на картине. Образ угадывается абсолютно точно, – сказал капитан. – И куда вы идете?

– Судя по папиной версии, видимо, на небо. – Катя закрыла изображение и, отложив телефон, продолжила. – Уже говорила, нашла картину случайно. Я видела все папины работы, да он никогда и не скрывал. Рисунки разбрасывались везде. Тётя часто ругалась из-за беспорядка. Иногда папа обсуждал со мной детали и эскизы, даже советовался. Я ничего не понимаю в рисовании, а он советовался. Было приятно, и такое общение делало нас еще ближе. Знаете, секреты объединяют. Поэтому, когда с антресоли свалился картина, о которой папа никогда и ничего не говорил, то я растерялась.

– И как это связано с нашим расследованием? Вы видите взаимосвязь? Я вижу лишь картину. Красивые образы, не спорю, но, как мне кажется, многие художники фантазируют, придумывают свою реальность. Вы очень удачно вписались в фантастический мир отца. Да и не удивительно.

– Может быть, но я ничего, – Катя замотала головой. – Ничего не понимаю. Почему он не показал картину? Почем прятал в кладовке за досками? Что папа хотел этим сказать? Картина выглядит словно зашифрованное послание. Посоветоваться не с кем и спросить некого.

– Некого. Уж я точно не помощник. С вами бы разобраться. Четыре внезапные смерти, и один и тот же свидетель – Екатерина Аркадьевна. Вот загадка! А вы мне ничуть не помогаете, – подытожил капитан Домостроев и решительно перевел разговор в обычное русло. – Екатерина Аркадьевна, давайте все же по теме нашей беседы…

Катя, раздумывая идти в магазин или нет, вышла на улицу. Очередная беседа с капитаном лишила ее долгожданного ощущения счастья. Вот в чем, в чем она провинилась? Почему ей не доверяют? Неужели можно специально натыкаться на трупы? «Носом чует смерть». Так выразился капитан Домостроев. Ничего она не чует и ничего не понимает.