Уже ближе к обеду каждая мышца в моем теле отдавалась болью при движении. Мы работали в бешенном темпе, набивая новые мозоли на руках. В нашей группе за самую сложную задачу взялись я и Гоша. Мы вырывали намертво засевшую в земле редьку, хватаясь за ботву одной рукой, а другой уже вытягивая следующую. Лу и ее напарница шли за нами. Отбрасывая в сторону мелкую и негодную для продажи лобу, они относили крупные корнеплоды выше по склону, туда, где другие две девушки тесаками, похожими на мачете, отрезали ботву. Дальше эстафета переходила к тем, которые бережно складывали редьку в огромные квадратные мешки.

В моих висках оглушающим гулом проносилось мое же сердцебиение. Было трудно дышать: действие эвкалипта уже давно прошло, а бегать за новой порцией не было времени. Я вдыхал обжигающий нутро воздух и, скрипя пылью на зубах, шел дальше, изредка смотря на Лу и следя за тем, чтобы она не набирала редьки сверх меры. Хозяин поля был из числа тех, кто не считал гастарбайтеров за людей и относился к нам, как к скотине. Показав границы участка и пообещав привезти обед, он уехал и оставил одну лишь двадцатилитровую канистру питьевой воды на двадцать семь человек: по семьсот граммов на душу. И как бы мы не экономили воду, при таком неумолимом зное вода быстро закончилась.

В двенадцать часов, когда саджан не приехал с обещанной едой и питьем, мы решили передохнуть, так как отлично знали, что, привезя обед позже, он все равно заставит нас подняться ровно в час. Мы устроились на вершине холма в тени деревьев. В горле пересохло и ужасно хотелось пить. Матеря саджана на четырех языках, я взял тесак и спустился вниз к куче отбракованной редьки. Взяв одну и, отчистив ее, я осторожно откусил маленький кусок. Редька была горькой, но сочной. Я откусил еще, пожевал и начал сосать образовавшуюся во рту кашу, выжимая из нее сок. Набрав полную корзину, я отнес ее наверх и поставил перед моими сестрами по несчастью: кроме нас с Гошей здесь были одни женщины. Я вернулся на свое место с лобой в руках, почистил ее и разделил на три части: для себя, Лу и Гоши.

– Лу, держи. Пожуй и глотай сок. Сразу полегчает.

Взяв с нас пример, остальные тоже разобрали лобу и одобрительно закивали мне. Теперь мы походили на стадо жвачных животных, которые грузно лежали после сытного пастбища и вторично пережевывали свою пищу. Я поднял глаза на чистое небо и подумал: «Такое же голубое, как и дома. Но люди под ним здесь совсем другие…»

Вечером мы шли домой по тихой и пустой улочке. Солнце уже приближалось к горизонту и покрыло весь мир оранжевой краской. В этом цвете все казалось каким-то мультяшным: я и Лу шагали мимо нарисованных домиков в крохотном городишке, который был изображен на страницах красочного комикса в стиле аниме.

– Посидим сегодня в парке?

– А ты не устала?

– Устала. Сейчас дома отдохнем немного и пойдем.

– Слушай! У меня есть идея. Давай, завтра сделаем себе выходной, а? Две недели уже не отдыхали!

– Ты что-то задумал?

– Да! Тебе понравится. Обещаю.

Я отправил Лу домой, сказав, чтобы ужинала без меня, а сам забежал к Гоше, который жил в пятнадцати минутах ходьбы от нас.

– Блин, Гоша! Мы с Лу завтра отдохнуть решили и уезжаем в Кванджу. Я как раз там постараюсь встретиться с тем человеком и подробнее все узнаю про G1.

– Хорошо – хорошо.

– Тебе что-нибудь привезти? – крикнул я из коридора, наспех обуваясь.

Гоша вышел из комнаты и в раздумьях облокотился на косяк двери.

– Возьми, знаешь, что…

– Что? Блин, давай пали-пали10! Я тороплюсь.

В Кванджу, как и во многих крупных городах, был небольшой русский квартал, который жил своей собственной социальной и экономической жизнью. Этот район назывался Вольгоктонг, и в местных магазинах можно было найти почти любой товар из стран СНГ: начиная с конфет и вплоть до отечественных лекарств.