– Передохнём? – предложила Люба. И они, сделав несколько шагов в сторону, повалились в мягкую зелень. Лишь бесшумно плывущие клочья облаков, далёкая трель жаворонка да ласковое прикосновение тёплого ветерка напоминали о реальности этого прекрасного мира.

Очнулся Гера оттого, что какая-то букашка ползла по губам. Не открывая глаз, смахнул рукой, но через мгновение она снова бежала по щеке. И только открыв глаза и увидев травинку и смеющиеся Любины глаза, всё понял.

– Ой, сколько мы спали?

– Не мы, а вы, Георгий Васильевич, а мы, – Люба сделала паузу,

– охраняли ваш сон, и надеюсь, когда-нибудь вы отплатите мне тем же.

Закрыла глаза, смущённо улыбнулась и притворно засопела, изображая сон. Гера медленно склонился над её лицом.

Мелко подрагивало не спящее веко, пульсировала на виске тоненькая жилка. Он заворожёно смотрел на необыкновенно красивую Любу и не мог оторвать глаз от самого дорогого и прекрасного для него лица. Пьянящее тепло её нежно-розовой кожи непонятно как притянуло его губы к жилке на виске. Люба чуть заметно вздрогнула и перестала дышать, Гера тут же испуганно отнял губы от виска. Люба, его Люба, лежала, не открывая глаз и улыбалась, таинственно и маняще.

Гера нашёл губами её веко, щёку, уголок рта, губы, и тут же почувствовал ответное движение её губ на своих… Широко раскрытыми глазами Гера смотрел на раскрасневшуюся Любу, на её золотистые волосы, разметавшиеся во все стороны, в бездонную глубину её прекрасных глаз и не мог понять, – что же с ними произошло? Он целовал это бесконечно милое лицо и губы, а Люба – лежала спокойная и оттого ещё более красивая и не отталкивала его. Он потянулся ещё раз к ямочке на подбородке, но ладошка зажала ему рот, а глаза вспыхнули весёлой хитринкой.

– Что это вы, Георгий Васильевич, такой смелый, – шутливо начала она, – а вдруг кто увидит? – Гера, зардевшись, потупил глаза.

– Ладно уж, на первый раз прощаю вас, вставайте, товарищ гражданин, пора топать.

Они и не заметили, как со стороны города накатила чёрная грозовая туча. Чем быстрее они шли, тем темнее становилось вокруг, и вот подул крепкий ветер – предвестник грозы, зарокотали раскаты грома и сверкнули недалёкие уже вспышки молний.

Взявшись за руки, Гера с Любой бежали по дороге, хотя и понимали – в чистом поле не спастись от дождя, а вокруг ни единого деревца. Стих ветер, упали первые крупные капли дождя, над головой бабахнул громовой удар, а они стояли, взявшись за руки посреди дороги, испуганно озирались и не знали, что делать. Люба невольно вздрогнула при очередной вспышке и втянула голову в плечи, ожидая грома. Гера обнял её за плечи, притянул к себе поближе, уткнув её голову себе в плечо, и так замер, ощущая частое биение её сердца.

На них низвергались потоки воды, грохотал гром, А Гера только крепче прижимал к себе вздрагивающую при очередном оглушающем ударе Любу и кричал мокрыми губами в её мокрое ухо: – не бойся! Июньские грозы короткие, скоро пройдёт.

Постепенно гроза ослабевала, её несло дальше, светлело, лишь дождь продолжался, но и он через несколько минут начал сходить на нет. На них не осталось ни одной сухой нитки, лишь только спереди, там, где они соприкасались – белели сухие островки одежды.

Идти по раскисшей дороге сплошное мученье – ноги разъезжаются, хуже, чем на льду, грязь летит выше колен. Колеи от колёс заполнены водой, а бугорок посередине совсем скользкий.

Пробуя перепрыгнуть с этого бугорка на травяную обочину, Гера не удержался – нелепо взмахнув руками, шлёпнулся коленями и руками прямо в грязную лужу, окатив себя с ног до головы. Чертыхаясь и отплёвываясь, с трудом выбрался на сырую траву, бросил полный укоризны взгляд на пытавшуюся сдержать смех Любу.