Все мысли мгновенно вылетели из головы, когда нога, не найдя опоры, окунулась в заметённую снегом полынью, и Георгий, не успев остановиться, всем телом, проламывая тонкую кромку льда, с шумом провалился в ледяную кашу.

Висевшее на груди ружьё не дало ему нырнуть с головой в первое мгновение, а через секунду он уже прочно держался за широкие лыжи, лежащие поперёк полыньи. Закрепившись, таким образом, Георгий немного успокоился и огляделся. Прежде всего, необходимо было снять ружьё и продвинуть на прочный лёд лыжи. Попеременно освобождая руки, он стянул с них мокрые шубенки, откинул их подальше. Опираясь на кромку льда и лыжи, одновременно болтая ногами, как можно дальше выбросил вверх из воды корпус. И уже плюхаясь обратно, одним движением откинул в снег ружьё. Раскинул пошире руки, замер, отдыхая и набираясь сил для дальнейшей борьбы за спасение. Не успел отдышаться, как почувствовал неприятное покалывание в ногах. И интуитивно предвидя судорогу, которая через несколько секунд скрутит мышцы ног, предпринял отчаянную попытку выбраться на лёд. Отодвинул на полметра лыжи и тут же опершись на них, сильным рывком выбросил тело до пояса из воды, и уже не останавливаясь, не обращая внимания на обламывающийся лёд, изо всех сил подтягиваясь на руках и болтая ногами, выбрался на прочный лёд.

Понимая, что медлить нельзя, с трудом стащил разбухшие от воды валенки, снял и выжал носки. Кое-как обулся, собрал вещи и, чувствуя, что начинает замерзать, побежал. Через несколько минут одежда мокрая и горячая внутри начала сковывать ледяным панцирем снаружи. Запыхался, перешёл на шаг и вспомнил о чае в термосе. Кинул в снег лыжи и ружьё, попытался снять рюкзак, – ничего не получилось, – намертво примёрз к ватнику. С досады Георгий пнул снег, и подумав, полез на не очень крутой берег осмотреться.

Не успев поднять голову над кромкой берега, тут же присел. Бешено забилось сердце; уже осторожней – выглянул и замер. Примерно в 150-ти метрах от него вдоль речки, след в след шла волчья стая. Во главе рассекал грудью снег огромный вожак, за ним бесшумно, как будто плыли по снегу, три матёрых трёхлетка, на некотором расстоянии за ними шли две самки и замыкали цепочку два годовалых переярка.

Волков Георгий не боялся, он знал о них всё, что положено знать человеку, живущему в таёжном посёлке – повадки, масти, места обитания. Не раз его брали участвовать в облаве на них. Но вот так – вблизи, он впервые увидел этих хищников, про которых слышал много страшных и интересных рассказов.

Стая не спеша, трусила мимо него, уверенно и спокойно, – как будто обкладывают и знают, что жертва обречена, мелькнула мысль. Георгий начал медленно опускаться, и в это время вожак лениво, как бы нехотя, повернул в его сторону голову… И продолжал трусить, теперь уже заворачивая полукругом к берегу. Георгий резко присел в снег, стало жарко, в висках стучало, он всё понял! Ну, конечно же! Если бы вожак неожиданно увидел его – он бы замер, сделал стойку, но он только лениво мотнул головой в сторону человека. Да и зная, их, волков, необыкновенное чутьё, трудно поверить в то, что стая не чуяла человека. Они действительно охотились, у них облава! Облава на редчайшую жертву – на человека, и человек этот – он!

Пересыпал в карман ватника две горсти патронов. Схватил ружьё, стряхнул с него снег и намерзшие льдинки. Кубарем скатился по откосу, на ходу раздирая смёрзшийся карман. С трудом вытянул задубевший мешочек с патронами, и не обращая внимания на кровь на губах, зубами начал растягивать капроновые завязки. Покончив с ними, переломил и мелко и неприятно дрожащей рукой загнал в оба ствола по патрону. Выдернул из ножен нож, похожий скорее на короткий меч, он использовал его в качестве ножа и топора одновременно, настолько массивно и длинно было у него лезвие. И только теперь, готовый к защите, обернулся в сторону темневшего берега.