На фоне низкорослой госпожи Лансере стать Астрид особенно бросалась в глаза. Проходившие мимо люди невольно останавливались и оборачивались им вслед, любуясь девушкой. Астрид была облачена в лёгкое струящееся платье нежно-розового цвета с широким воротом и довольно глубоким декольте, украшенным кружевом. Париж как раз входил в эпоху перемен, и Астрид втайне радовалась тому, что хотя бы здесь можно было больше не носить надоевший кринолин и удушливые корсеты. Аккуратная причёска подчёркивала изящную линию точёных скул, а скромная подвеска, которую девушка не снимала с того дня, как похоронили её матушку, делала тонкую лебединую шею ещё более изящной.

В доме министра иностранных дел, как и в доме посла Англии и как в доме главы комитета по градостроительству и как во многих других домах раз за разом происходило одно и то же с разницей лишь в расцветке платьев дам. Казалось, перемены, в корне изменившие судьбы французов, не коснулись аристократии. Когда простые парижанки по утрам шли на работу наравне с мужчинами, а на выходных вместе с ними бросались во все тяжкие, чтобы забыться после праведных трудов, бароны и министры, всё ещё кружили дам в ритме вальса. Эти люди обожали балы либо кто-то заставлял их проводить эти самые балы, иначе было не объяснить болезненное следование протоколу, где сначала гости чинно вышагивали к хозяевам дома для приветствия, а потом выделывали одни и те же па с перерывами на бокал шампанского и закуски.

Астрид не знала групповых танцев, а потому и не танцевала. Когда же вступала мелодия вальса, она умышленно избегала бросать взгляды на кавалеров. Всякий раз, когда некий графский внук или сын барона останавливался возле неё, она делала вид, что занята починкой веера или тем, чтобы отскоблить ноготком позолоту с подлокотника дивана. Была бы её воля, она бы не приходила сюда, а заперлась в своей комнате с коллекцией древних монет из клада, который дядя обнаружил при исследовании кельтских дольменов в Ирландии. Или чистила бы орудия эпохи бронзы и железа от извести. Она надела бы свой любимый льняной костюм, который кое-где требовалось заштопать и не мучилась бы с этим платьем, которое своими кружавчиками противоречило самой сути девушки.

Тётушка будто специально заказывала ей наряды с откровенным декольте и широким воротом, обнажавшим плечи. Всеми силами госпожа Лансере желала вызвать интерес со стороны неженатых мужчин к своей племяннице, чтобы её забрали уже, наконец, из их дома. Но Астрид в откровенных платьях всякий раз ощущала себя голой и невольно старалась забиться в какой-нибудь дальний уголок, чтобы не привлекать внимания.

– Вы позволите пригласить вас на танец, мисс Далем? – донёсся до слуха Астрид приветливый мужской голос, когда та колупала ноготком позолоту на своём диванчике.

Астрид глянула снизу вверх на того, кто так вероломно прервал её размышления. Она видела его впервые, а он, вероятнее всего, уже разведал о ней всё, что нужно, у тётушки. Астрид ничего не ответила. Она просто поднялась со своего места, а когда совсем выпрямилась, отчётливо разглядела смесь разочарования и неловкости в глазах неудавшегося партнёра. Он походил теперь на растерянного ребёнка, который смотрел на строгого взрослого снизу вверх и не знал, что сказать.

– Вы уверены? – спокойно спросила Астрид, глядя на него с высоты своего внушительного роста с безразличием удава.

– Извините, – сконфуженно кинул молодой человек, поспешая убраться восвояси.

Астрид даже издали видела, с какой яростью в тот момент смотрела на неё тётушка. Казалось, её вот-вот хватит удар. А если нет, то слушать несчастной племяннице всё, что о ней думают все полчаса обратного пути.