Чтобы не забраковали в сержантской учебке, надо было пройти физический тест. Подтянуться не менее восьми раз и отжаться не менее двадцати. Я, ослабленный болезнью, осилил восемь раз подтягивания и двадцать раз отжался. После мне задавал капитан, будущий командир роты во время учебки, разные вопросы. Старший лейтенант, который привез нас, хвалил меня при капитане. Что я один из лучших и перспективных, приехавших из Моздока. Капитан меня поздравил с пройденным отбором и сказал, что я могу идти. Со словам «есть», я довольный вышел из комнаты.

Вскоре выяснилось, что взяли всех, кто изъявил желание проходить учебку. Взяли даже тех, кто не мог ни разу подтянуться. Перед приходом в казарму несколько сержантов, служивших здесь, сказали, что дергайте отсюда, и здесь полная задница, которую выдерживают не все, будете здесь вешаться. Двое наших человек устроили истерику, что не хотят здесь служить, и были отправлены обратно в Моздок. Мне тоже не понравилось в части сержантской учебки, но обратного хода уже не было. Как бы на меня тогда посмотрели ребята в Моздоке, когда им старший лейтенант сказал бы, что я расплакался и просился обратно.

После собеседования нас отправили в медицинскую санчасть на прохождение осмотра. Вес во мне уже шестьдесят два килограмма, что на шесть меньше, чем было на гражданке. После осмотра я, попросив таблеток, проводил вместе со всеми время в казарме, подшивая правильно по уставу подворотники и шевроны. В столовой я раздавал свой паек, выпивая чай или компот вместе с таблетками, курсантам. Теперь в учебке мы назывались курсантами.

В первую ночь на новом месте я проспал нормально, проснувшись только от крика дневального «рота, подъем». Быстро одевшись, нас пинками погнали на зарядку. Я бежал практически самый последний, и сил на зарядку никаких не было, едва поспевая за каким-то хроником, который, видимо, на гражданке никогда не занимался спортом. У меня же было много различных дипломов: по бегу, по футболу и разным другим видам. Все свое детство я проводил в различных секциях, пока не научился пить водку. Физкультура для меня была самым любимым предметом, который я никогда не прогуливал. Сержант нам приказал принять упор лежа, и под счет отжиматься: раз, два, три… восемь… двенадцать. Я уже одну заднюю ногу опустил на землю, и сил отжиматься у меня больше не было. Увидев, сержант, что я сачкую, ругаясь матом, ударил меня ногой в грудь. Ногу пришлось приподнять, и, выдавливая последние силы из себя, я продолжал отжиматься дальше. На счет сорок нам приказали встать, и на команду «бегом марш» мы побежали дальше. Для меня эта зарядка должна была показаться ерундой, но с температурой я очень сильно вымучивал эту зарядку.

Прибежав в казарму, мы должны были заправлять кровати, за что я получил несколько раз по лицу из-за неумения ее заправлять. Все уже многое умели в отличие от меня, так как я уже описывал, что призван был последним и не проходил курс молодого бойца. Приходилось всему учиться по ходу и смотреть на других. В первый раз мне один курсант помог застелить кровать. Полосы у одеяла, которые должны быть ровно застелены, у меня получались криво.

После завтрака меня наконец отвели в санчасть, обратив на меня внимание, что мне плохо и я сейчас упаду. Сержанту медсестра сделала замечание, что до какой степени меня надо было довести, заставлять бегать на зарядке при температуре сорок. Это была рекордная температура за всю мою жизнь, и без разговоров меня положили в санчасть.

В палате лежало три человека, и я оказался четвертым. Я сразу лег в койку, и медсестра приказала меня не поднимать ни на какие уборки старшим. Даже не знаю, сколько я проспал, но проснулся я от трех стуков за стеной. Естественно, я даже не понял, кому эти стуки предназначались. Через короткое время были уже удары в стену. В палате я находился один в это время. Уже через несколько секунд в палату вошел разъяренный сержант, хватая меня за одежду и сбрасывая меня с кровати. Он орал: «Ты душара б…, тебе чего не подрывается, – лежачего добивая ногами. – Я тебе устрою райскую жизнь здесь. Ты чего на меня х… забил?» – поднимая меня одной рукой, а другой со всего размаху по моему лицу прошелся ладонью. Я, отлетев на другую кровать, дрожащим голосом отвечаю: «Я… Я, да я просто не знал, и мне никто не объяснил. Я только сегодня сюда прибыл и не знаю ваших законов. Вы мне объясните, и я все буду выполнять». Тут зашел старший палаты, он, как потом выяснилось, был слоном – это отслужившие полгода. Сержант, избив и его, злой ушел к себе в палату. Старший моей палаты, отойдя от шока, стал мне объяснять, что в палате вас, духов, трое, и один молодой после ударов в стену должен быстро подорваться с кровати и бежать в сержантскую палату.