Мира не поняла, дослушал ли он её до конца, потому что Зан, до того вертевшийся в будке, повернулся к ней лицом, замер и, пристально глядя землянке в глаза, спросил:

– Я – твой любимый раб?

Мира сглотнула. От бархатистых ноток, прозвучавших в голосе Зана, стало жарко внизу живота.

– По легенде, – уклончиво отозвалась она.

– А на самом деле я кто? – уже более мрачно спросил Каванар.

Мира подняла глаза к потолку, сделала глубокий вдох, выигрывая время и подбирая слова.

– Твой статус пока что не определён, – наконец решила она. – Всё будет зависеть от того, станешь ли ты нам помогать.

– У меня нет выбора, – Мира, даже не поворачивая головы, чувствовала, что он всё ещё пристально смотрит на неё, и, мысленно выругавшись, перевела взгляд с потолка на эльфа.

– Для нас всех, включая тебя, это пока не очевидно, – сухо сказала она. Мира не любила, когда на неё давили или пытались манипулировать, а манера Зана ставить вопросы создавала сейчас большое напряжение. Мире совсем не хотелось на них отвечать. Каждый ответ к чему-то обязывал и мог иметь неопределённые последствия. Отчасти Васанар был прав – излишняя мягкость могла привести к неуважению и нежеланию полноценно выполнять пожелания оперативной группы. Излишняя жёсткость могла привести к агрессии или страху. И тот факт, что чип контролировал внешние проявления эмоций эльфа, на самом деле мало что гарантировал – Мира слишком хорошо понимала, что нынешнее его спокойствие связано с тем, что Зан понял что-то о логике функционирования этого самого чипа, что-то такое, в чём Мира ещё толком не разобралась. И, возможно, со временем научится обходить его вмешательства – если ещё не научился.

Зан больше не выглядел полудурочным. Напротив, его неторопливые реакции и откровенные взгляды, которые он бросал то на одного хозяина, то на другого, заставляли думать, что он понимает куда больше, чем говорит.

– Всё, – сказала Мира наконец, остановив выбор на свободной льняной рубашке зелёного цвета, вышитой красными защитными рунами по вороту и подолу. Смоделированные ей брюки были такими же простыми и свободными, но такими же мягкими. И то и другое слабо подходило для холодов, но в регионе, который им предстояло исследовать, стояло лето. Она решила, что потом, когда отпустит Зана, сделает ещё и плащ, благо местный крой не требовал примерки. – Выходи, – она сама подошла к ящику, в котором уже лежала готовая одежда. Достала оттуда, вручила эльфу. – Погоди, не надевай. У нас есть ещё один… неприятный нюанс.

Она снова отвела эльфа в оружейную и из такого же ящика достала стилус. Зан с подозрением смотрел на оказавшийся в её руках прибор.

– Отложи, – она кивнула на одежду. – И присядь куда-нибудь.

Зан выполнил приказ, вещи сложил на один из шкафов-синтезаторов, а сам примостился бёдрами на приборную панель, протянувшуюся вдоль стены.

Мира взяла в руки его правую руку и коснулась кожи кончиком пера.

Зан тут же вскрикнул.

– Не дёргайся, – сухо сказала Мира и крепче сжала его локоть. – Это будет клеймо моей семьи. И будет больно, извини.

Стиснув зубы, Каванар смотрел, как она выводит на его предплечье замысловатый знак – контуры крыльев и когти. Тот факт, что Мира неплохо умела рисовать, никак не компенсировал боль.

– Всё, – Мира выпустила его руку, и Зан вздохнул с облегчением, но только на миг. Мира видела, что он продолжает напряжённо смотреть на клеймо. Она хотела сказать, что медцентр сможет его стереть, но передумала. Васанар всё-таки был прав – ничто не гарантировало, что Зан не попытается сбежать. И с учётом этого лучше ему не знать, как избавиться от метки. – На Саворе это будет обозначением твоего рабского статуса, – пояснила она.