Застала в помещении Шершеневича и футуриста Каменского.

Неуверенно подошла к ним и спросила:

– А кто председатель Союза поэтов?

– Допустим я, – ответил Вадим. А что хотели?

– Меня зовут Екатерина Эйгес, я стихи принесла, может, посмотрите?

– Посмотрим, – сказал Шершеневич, принимая из рук Эйгес небольшую стопку стихов. – Приходите через три дня, я дам ответ.

– Хорошо, – скромно кивнула Эйгес и повернулась, чтобы уйти.

Но в этот момент в кафе вошли Есенин и Мариенгоф.

И Есенин, не церемонясь, с порога громко воскликнул:

– Ух, ты какая красавица. Вадим немедленно познакомь. Или ты мне больше не друг…

Шершеневич пожал плечами:

– Да я ее только в первый раз вижу. Она стихи принесла. Сказала, что зовут Екатерина.

– Ага, понятно.

А у Мариенгофа в это время в мозгу молнией вспыхнула мысль:

«Как же она сильно похожа на Зинаиду Райх».

Но вслух он ничего не произнес.

Девушка еще раз представилась уже Есенину.

– А знаете что, давайте я вас угощу чем – нибудь, – буквально сразу легко предложил Сергей. Чего желаете?

– А чем здесь угощают? – кокетливо поинтересовалась Екатерина.

– У нас всем угощают, – встрял в разговор Шершеневич. Несмотря на тяжелое время здесь всего хватает. Такое вот это заведение.

– Ну, тогда кофе и ликер, – пожелала Эйгес.

– Да конечно. И еще принесите пирожных, – попросил Есенин официанта.

Эйгес сама выбрала столик, а Есенин тут же присел рядом. Мариенгоф, Каменский и Шершеневич стояли, переминаясь с ноги на ногу, и недоуменно поглядывали то на Есенина, то на Эйгес.

– Ну чего вы стоите. Давайте присаживайтесь, – позвал он поэтов, словно являлся хозяином данного заведения.

Однако полный с одутловатым рыхлым лицом Каменский вдруг неуклюже двинулся к выходу.

– Я не могу. Приехал брат, надо ему Москву показать. Так что извините…

– Извиняем, – усмехнувшись, бросил Есенин.

Потом обратился к Шершеневичу и Мариенгофу.

– А вы что как чужие стоите.

Поэты присели к столику, и Шершеневич сказал:

– Вот Екатерина принесла стихи, хочет вступить в Союз поэтов.

– А где стихи?

Шершеневич раскрыл папку. Есенин, быстро выпив рюмку ликера, тут же углубился в чтение. Прочитав четыре, или пять стихотворений утвердительно кивнул:

– Считайте Екатерина, что вы уже приняты в Союз.

Эйгес посмотрела вопросительно на Шершеневича, и ресницы ее сильно заморгали.

– А что вы на него смотрите, – засмеялся Есенин. Если я сказал, значит, так тому и быть. Вадим мне доверяет.

– Да доверяю, – согласился Шершеневич и уставился

в одну точку неподвижным мертвым взором.

– Спасибо, – вспыхнула в радостном волнении Эйгес.

Мариенгоф усмехнувшись, обратился к Шершеневичу.

– Я слышал, Вадим ты новый цикл стихов написал. Почитай немного.

– Еще не написал. Я пока работаю, – деревянным голосом процедил Шершеневич. Будет называться «Лошадь как лошадь». Поэтому читать сейчас не буду, тем более что тороплюсь. У меня назначена встреча с Блоком.

– А что Александр Александрович в Москве? – спросил Есенин.

– Да, вчера приехал, – кивнул Шершеневич. Через три дня будет вечер поэзии. Он прочитает свою новую поэму, которая называется «Двенадцать». Надеюсь, вы придете, – посмотрел он на Есенина и Мариенгофа

– Обязательно, – воскликнул Есенин. Я Блока давно не видел. Вот Анатолия познакомлю с ним.

Наступила короткая пауза.

– А можно я возьму два пирожных домой, – попросила вдруг смущенно Екатерина, прервав всеобщее молчание.

– Конечно, – сказал тут же Есенин.

Он выпил остатки ликера на пару с Мариенгофом и мягко предупредил девушку.

– Если не возражаете, мы с Толей проводим вас.

Мариенгоф качнул головой:

– Сергей я, наверное, домой пойду.

Есенин шикнул на него.