Багрон поднял его на лапы – тело было теплым, даже горячим; малыш вел себя спокойно и молча уставился ему в глаза, словно теперь его черед был играть в гляделки. Однако зрительный контакт был прерван, потому что Багрон бесцеремонно перевернул его верх тормашками, а тот, боясь упасть, машинально растопырил лапы и задрал хвост дугой, так, что обвил ладонь отца, однако не пищал и не трясся. Последнее действие – задирание хвоста – только помогло определить пол, для чего Багрон и совершил переворот мира вокруг дракончика.
– Мальчик, – объявил он и снова перевернул сына, который таращился перед собой.
– Сынок, – заметила Лайна и протянула лапы. Багрон передал маленького самца, чтобы мама тоже могла его подержать, и та прижала его к груди, став вылизывать голову.
Второй дракончик – Багрон сделал то же самое действие по определению пола, из-за чего стало понятно, что это дочь, – вылупился чуть позже, минут через пятнадцать, так же «вытолкнув» верхнюю крышку, и теперь уже они втроем встречали четвертого члена семьи, и тогда пролила слезы не только Лайна, но и Багрон. Уже с яйца дочурка оказалась красивой, с красным цветом чешуи, но менее устойчивая, чем мальчик, и при первом падении оба родителя рассмеялись. Первенец же в лапах матери с любопытством таращился на сестренку, так похожую на отца, и даже поглядывал то на того, то на другую, пытаясь понять, в чем здесь парадокс. Он показал сначала на него, потом на самочку, и издал первый звук:
– Ук?
– Да-а, красная, – заметил ей Багрон. – Как я. Видишь?
– Ук.
Когда Багрон подобрал самочку, дракончики стали глядеть друг на друга с лап родителей и щуриться носами, принюхиваясь – второе врожденное любопытство, после зрения.
– Я знал, что у нас будет красный и белый, – заметил Багрон
– Неужели? – отозвалась Лайна.
– Да. Поэтому я уже придумал им имена.
– Правда? Какие?
– Ее, – он кивнул головой на самку у себя в лапах, – Рубина. А его – Варен. – Он указал взглядом на белого малыша у Лайны.
– Мог бы и раньше поделиться, – упрекнула Лайна, но обижена она не была – она улыбалась и смотрела на сына любовным взглядом, как на большой бриллиант, или любую другую вещь, которую давно желала приобрести. Только это было не вещью, но не менее дорогим, чем самый огромный бриллиант в мире. Ничуть не менее. А в купе с дочерью цена взлетала до невообразимых значений, но оба родителя знали: цены им нет.
Лайна вместе с Багроном, движимые родительскими инстинктами, стали вымывать чад языком, а дракончики так и пялились друг на друга, иногда запрокидывая голову от усилия языков.
Так Лайна с Багроном и сидели вместе, вылизывая детей, в большом гнезде, рядом с двумя оболочками скорлупы, которые они сохранят и подпишут на них имена, какая кому принадлежит, и дату вылупления – старая традиция драконов.
Таким образом, драконов было теперь не два, а четыре.
3
Росли Варен с Рубиной не по неделям, но по дням. Особенно Варен. У него был очень хороший аппетит: иногда он съедал порцию, почти в половину от обычной взрослого дракона, по крайней мере к каким Багрон с Лайной привыкли, а к шести месяцам приблизился уже ко «взрослым» значениям. Для дракона это вполне нормально.
Рубина же ела куда меньше Варена – обычно у того аж округлялось брюхо, и после приема пищи он заваливался спать на пол дня, до следующей трапезы, – но в первое время почти не отставала в размерах.
Однако в восемь месяцев Варен стал заметно обгонять ее, и родители понимали: он будет большим драконом.
Багрон летал на охоту – в здешних краях, в предгорьях, дичь была худощавой и с выпирающими ребрами, поэтому приходилось улетать за добычей далеко на юг, в сердце Уейстена, но зачастую он летал на реку Лавия за рыбой, а Лайна варила кашу и рагу. Да, драконы здесь не брезгают овощами – нынче времена голодные, но ни один дракон, конечно же, никогда не будет против мяса. А мясо сейчас было необходимо для роста дракончиков – к счастью, рыба отлично подходила для этого, и с питанием они не испытывали никаких проблем. Рыба пришлась отлично по вкусу обоим чадам, да и рагу с ней хорошо шло.