У Тани та же история. Друг, Люсьен, проживает чуть выше Тёмной улицы, работает в кафе на набережной, красив, но беден. Пришлось-таки доплатить за дополнительные сведения. Частное сыскное агентство, русско-французское. Филиалы (если кому нужно) в Париже, Ницце, Монако, Каннах.

О семье Вуд Лиза знала больше, чем сами её члены друг о друге. Романы Лизы Калашниковой (по Ахматовой) вырастали из такого сора, что и самой Анне Андреевне не снилось! В общем, из ерунды.

Костюмчик надо бы сменить, купить попроще, подумала Лиза и тут же порезала палец. За спиной стоял Арчи. Она открыла кран, струя воды окрасилась. Она оглянулась. Глаза мсье сверкнули недобрым огоньком или ей показалось? Вот сволочь!

– Для этого есть машинка. Резать. Понимаете? Не хватало здесь крови. Таня, где салфетки? Ах да, её нет. Непростительно – сыр с кровью. С плесенью знаю, с кровью – нет, – он пытался шутить.

Офранцузился! Лиза намотала на палец тряпку. Она представила себе этого лысого господина в пабе с бокалом пива. Прошла бы мимо, не плюнула. Терпи, детка, книга требует жертв! Вон Инка терпит в Италии. Постой, а может, она придумала всё? Денег выслать просила. Это ж Сицилия, рай! Накатили воспоминания об Италии.

– Папа, она из Таллина? – Лизу вернули на кухню. – Таллин – столица Эстонии. Маша тоже из Таллина. Кристина говорит, что она…

«Тупая» – почти слетело с языка. Девочка заметила Лизу и покраснела. Худенькая, симпатичная Даша во все глаза смотрела на домработницу. Мария, грузная, некрасивая, с амбициями, так говорила мама, и три слова по-французски: бонжур, мэрси, аревуар. А эта красивая! Лиза поздоровалась, налила девочке сок, улыбнулась двестипроцентной улыбкой (глаза не улыбались, шарили по лицам). Нужны эмоции. Чужие. Устраивать театр из всего! Мизерные сценки – большие тиражи.

– Доброе утро, я Лиза. – К Арчи: – Сейчас всё исправим. Возьму машинку и нарежу. Меня не предупредили, что есть машинка, извините.

Монолог на французском. Арчи и дочь переглянулись.

Так началась прекрасная жизнь в счастливой стране. Впрочем, жизнь и страну Лиза надумала. Четыре дня в Вильфранш – не десять лет борьбы (за выживание). У Франции много лиц. Со времён Наполеона лица вообще размножились. Но Лиза этого не знала. Кольцо с бриллиантом, лучшая одежда, ежемесячная стрижка кончиков волос, по стоимости равная покраске недорогого автомобиля, маникюр на пальчиках продолжали держать писательницу в привычной жизни.

Новая, туманная, поджидала за углом.

– Семён Семёнович! К вам, – Мира её узнала.

Старик нехотя поднялся. Коридор забит антиквариатом. Придётся-таки расстаться с парой сервантов. Деньги не ахти какие, меньше, чем рассчитывал, но дают-таки неплохую цену.

– Если ты бедный еврей, ты не совсем еврей, правильно мамочка говорила. – Сам с собой Семён любил побеседовать.

Старик толкнул тяжёлую дверь. Мира строила лицо, поднимала брови:

– Сама Калашникова!

Семён Семёнович не знал, какая такая Калашникова? На всякий случай поправил сюртук. Магазин походил на музей. На Семёна смотрела красавица, каких он лет двадцать уже не видел или в силу возраста перестал замечать.

– Здравствуйте, я о вас много слышала. Сплетничают, у вас можно купить всё на свете.

– На том или на этом?

Лиза рассмеялась, антиквар ей нравился. Семён Семёнович поправил очки.

– А что бы вы желали, э?..

– Лиза, Семён Семёнович, зовите меня просто Лиза.

– Просто Лиза не получится, такие кольца простые не носят, – старый еврей улыбнулся.

«Я по адресу, выиграла в городской лотерее», – подумала писательница.

– Я ищу старые часы с боем.

– Сейчас нет. Попробую поискать, – старик глядел на праздничное убранство женских рук.