– Кто это к нам приехал?! Неужто Костик-хвостик, вспомнил наконец, о своей тётушке По?… Что же не сообщил о приезде? Я бы встретила. Сегодня как раз была в Хвалынске – по делам… Когда прибыл?

– Пару часов назад, – всё ещё улыбаясь, ответил Костя.

– И что лыбишься-то? – удивилась Полина. – Аль на мне узоры какие написаны?

– Рад! Вот и лыблюсь, – вспомнил тот забытое слово.

– Дай посмотрю на тебя, Костик!… Да ты никак ещё подрос? Или это я меньше стала…

Она прижалась к Константину головой, которая едва доходила ему до середины груди и сказала:

– Как же я рада тебя видеть!…

А потом обеспокоенно:

– Ты же у меня, наверное, голодный?! А я тут сантименты развожу!

Потом они ужинали и разговаривали. Разговаривали, как старинные, закадычные друзья, которые были много лет в разлуке. Было столько много общих тем и интересов, хотя казалось бы – откуда: Полина всю жизнь прожила здесь, в родной Ивановке, а Костя, сколько себя помнит, жил в Москве. Глаза Полины Яковлевны лучились радостью и пониманием, а на душе Константина становилось тихо и вольготно. Ему вдруг показалось, что он, наконец, вернулся домой.

Костя припомнил, мучивший его вопрос, и поинтересовался:

– По, а почему девчонку-пастушку сельские мальчишки называют Дулей с Мартынова сада?

Полина посмотрела на него пытливо:

– А ты, что не узнал её?

– Нет, – ответил Константин. – А должен был?

– Так это же соседская Катерина! Дочь Николая и Валентины… Ну? Это ведь она в последний твой приезд, бегала за тобой, как собачонка, а ты называл её невестой?… Катюшка сердилась на тебя и отставала…

– Что-то припоминаю. – улыбнулся Костя. – Ну да, соседская девчушка… Сколько же ей тогда было?

– Десять? – сама себя спросила Полина. – Ну да, десять… Ежели сейчас ей почти двадцать…

– Как летит время?! – удивился Костя. – Была маленькой девчонкой… А теперь – красивая девушка!

Полина посмотрела на Костю обеспокоенно и погрозила пальцем:

– Но-но! Ты это брось, Костик! Знаю я вас – городских! Катюше хоть и двадцать, но она ещё девчонка.

И Костя, чтобы отвести от себя подозрения, вернулся к прежней теме:

– Ты так и не сказала мне: почему дуля?

Полина неожиданно засмеялась, видимо, что-то припоминая, а потом начала свой рассказ:

– О, это была весьма поучительная история!… Года два назад, к нам в Ивановку приезжал один городской парень… Не из Москвы, конечно – из Саратова… Увидал нашу Катюшку и воспылал к ней чувствами… Ну и прохода не стал давать: где бы она не шла – он тут, как тут. Разговоры всякие заводит, словами заковыристыми, как фокусник булавами, жонглирует: всё хочет показать, что умный – не чета нашим сельским парням… А Катя на него ноль внимания. Разозлился городской на такое равнодушие, и как-то принародно говорит ей:

– «И что ты, Гюльчатай, личико своё постоянно воротишь? Не могу понять: гордишься что-ли?… Я вот хочу с тобой поближе познакомится…»

И этак с намёком подмигивает.

Катюшка посмотрела на него оценивающим взглядом и спрашивает:

– А дулю с Мартынова сада не хочешь?

Вокруг все засмеялись, даже те, что с ним был. Парень на секунду опешил, а потом неожиданно размахнулся и дал девчонке пощёчину. Все вокруг замерли, а «кавалер» смотрит Наполеоном, ходит гоголем, уверенный в полной своей безнаказанности.

Катерина вспыхнула даже от такой дерзости и метнулась прочь. А парень этак победоносно к своим дружкам: вот дескать, как нужно со строптивыми девками обращаться. И не знает, дурачок, что Катя обид не прощает и всегда за себя может постоять…

Смотрят все: девчонка уже возвращается, а на плече у неё кнут (она уже тогда вместо погибшего отца пастухом работала). Тишина стала, как на кладбище. А парень усмехается: