На свой макияж Венди угробила раза в три больше времени, и я уже начал думать, что со всеми этими приготовлениями саму охоту придётся отложить до следующей ночи. Лишь спустя часа два мы спустились к машине, заняв каждый своё привычное место.

– Сегодня поохотимся в Ветхом лесу. Улов там обычно посредственный, зато точно не возникнет территориальных споров.

– Каких споров?

– Территориальных. Так уж сложилось, что мы существуем в некой изоляции друг от друга. Мы… Как бы это объяснить?.. Образуем отдельные видовые семейства и исторически сложилось, что за каждым таким семейством закреплена своя территория, на которую вход чужакам запрещён.

– И как же вы, стесняюсь спросить, её… помечаете?

Венди поджала губы, неодобрительно скосив на меня глаза. Такая моя ассоциация ей явно не пришлась по вкусу.

– Никак. Это что-то типа традиции, которую принято чтить. Так что, если, допустим, ты выйдешь из дома и решишь перекусить случайным прохожим, об этом станет известно тем, кто охотится на этой территории. Тебя сразу вычислят и приведут на суд к Вождю. Впрочем, любые суды у нас – формальность, которая неизменно оканчивается смертным приговором.

– Но ведь вы духи, разве нет? Вас же нельзя убить.

– Можно, хотя это делается в исключительных случаях.

Заинтересовавшись как самой темой, так и тем, как неохотно Венди в этом призналась, я уже собрался устроить тотальный допрос, но тут машина затормозила. Мы на месте. Как некстати.

Последним выбравшись из салона, я с сомнением оглядел сначала лесную опушку, а затем и сам лес, острыми кольями впивающийся в небосвод. Ветхий лес был той частью Мальпры, которую опасались трогать наравне с вездесущими тотемами. Для прогулок он не годился из-за своей густоты и хищников, которые исправно хоть разок в сезон, но съедали какого-нибудь грибника (заметьте, что последних этот факт из года в год не останавливает!). Однако сама опушка всегда пользовалась бешеным успехом, особенно у любителей красивых фотографий с клетчатым пледом и венком из листьев на башке. Деревья в Ветхом лесу то ли из-за особенно благодатной почвы, то ли из-за солидного возраста вымахали так высоко, что самим своим существованием посылали к чёрту все многолетние труды ботаников и биологов.

В подтверждение моих слов, даже сейчас, глубокой ночью, вдалеке виднелся костерок и горстка подростков вокруг него. При виде этой крикливой, явно подвыпившей компании, губы Венди растянулись в хищной улыбке, какой я прежде у неё не видел. Даже тусклого света из салона авто хватало, чтобы различить, как заострились её черты, напоминая о том, что это тело – лишь удобная оболочка для привлечения жертвы.

– Предлагаю разделиться. Особенно не затягивай с трапезой, если попадётся кто-то крупный, притащи сюда и…

– Подожди, а ты не собираешься мне объяснить, как вообще… охотиться?

Лицо Венди растерянно вытянулось, словно сама суть вопроса доходила до неё с трудом.

– Просто доверься инстинктам, вот и всё.

– Хочешь сказать, я должен просто подойти к случайному прохожему и цапнуть его за руку?

Девушка равнодушно пожала плечами, явно уже прикидывая, как будет откусывать голову какому-нибудь симпатичному брюнету.

– Главное, делай всё тихо.

– А что, если я не хочу быть каннибалом? Можно же ведь есть мясо животных, раз уж я теперь на «белковой диете».

Сверкнув глазами, Венди вкрадчиво поинтересовалась:

– Будучи человеком, чтобы ты предпочёл: шашлык или сосиску в тесте?

Дождавшись, когда я открою рот для ответа, она жёстко отрезала:

– Думаю, выбор очевиден. Ты можешь перебить аппетит какой-нибудь курицей, но тебе потребуется сожрать по меньшей мере курятник, чтобы утолить голод.