Комиссар Берггольц оказался моложавым, подтянутым мужчиной с торчащим ежиком седых волос и пронизывающим взглядом глубоко посаженных глаз. Вероятно, за проведенные на страже правопорядка годы он с лихвой насмотрелся самого разнообразного контингента посетителей, и при виде тяжело дышащей девицы с полубезумным выражением на раскрасневшемся лице не выразил ни единого признака удивления, чего, впрочем, нельзя было сказать об Эберте. Правильные, идеально симметричные черты моего мужа заметно исказились, а в глазах явственно мелькнуло закипающее раздражение.

–Прошу вас, фрау Штайнбах, присаживайтесь, – пригласил меня комиссар, – ваш супруг уже расписался в протоколе, но, если у вас есть, что добавить, мы оформим ваши показания отдельным приложением.

–Что ты можешь рассказать полиции, Беата, если тебя там даже не было? – вскинул светлые брови Эберт, и я физически ощутила, что лишь присутствие комиссара удерживает моего мужа от того, чтобы взять меня за шкирку и грубо вышвырнуть в коридор.

–Ошибаешься, Эберт! – торжествующе выдохнула я, – Йенс отказался впустить вас с Ханной, потому что внутри находилась я, и Йенс боялся меня скомпрометировать.

ГЛАВА X

–Беата, ты совсем умом повредилась? – после внезапного удара обухом по голове самообладание вероломно изменило моему супругу, и я инстинктивно придвинулась поближе к сохраняющему невозмутимость комиссару, чтобы ненароком не попасть под горячую руку Эберту. Пока еще мой муж до конца не переварил только что сказанные мною слова и лишь потрясенно взирал на меня с откровенным непониманием в холодных серо-голубых глазах. Но следовало отдать Эберту должное, соображал он достаточно быстро, и когда смысл происходящего дошел до него в полном объеме, я непроизвольно втянула голову в плечи. Мое секундное замешательство позволило Эберту моментально перехватить инициативу, и обрести контроль над ситуацией.

–Комиссар, я прошу прощения, но, похоже, смерть Ханны вызвала у моей жены временное помутнение рассудка, – без сомнений пришел к однозначному выводу Эберт, – если у вас больше нет ко мне вопросов, я могу отвезти Беату домой? Вы же видите, ей срочно нужен отдых, а возможно, даже и квалифицированная помощь…

–Ты не посмеешь упечь меня в психушку, Эберт! – я великолепно понимала, что сей ультразвуковой вопль фактически является прямым доказательством в пользу версии о моей душевной болезни, но не сумела сдержать эмоционального порыва и еще теснее прильнула к столу Берггольца в надежде на защиту.

–Беата, о чем ты говоришь? – очень натурально возмутился мой муж, но теперь я лишь укрепилась во мнении, что в точности разгадала его замысел. Эберт искренне считал, что на нервной почве у меня поехала крыша и продолжительное пребывание в обществе Мии, да еще в доме, где всё напоминало о покойной Ханне, сказалось на моей психике далеко не лучшим образом. Конечно, он не ожидал, что я окажусь обладательницей до такой степени тонкой и ранимой натуры, и, быть может, даже испытывал некоторое раскаяние за свое опрометчивое решение оставить меня наедине с безутешно рыдающей Мией. Нет, так не пойдет. Не за тем я, очертя голову, пробежала насквозь весь Ор-Эркеншвик, чтобы в аккурат из участка отправиться в лечебницу.

–Комиссар, я действительно плохо себя чувствую, но мои проблемы со здоровьем носят исключительно физический характер, и никак не помешают мне выполнить свой гражданский долг и дать показания, – твердо заявила я и поспешно добавила, пока Эберт не придумал очередной способ заткнуть мне рот, – я уже сообщила вам, что прошлым вечером ночью была в Хорнебурге и лично слышала, что Йенс Беккер не выдвигал угроз в адрес Ханны, а теперь повторяю свои слова для протокола. Йенс лишь напоминал о неприкосновенности частной собственности и обещал позвонить в полицию, если Эберт и Ханна не прекратят попыток самовольно проникнуть в его жилище.