В житейский путь уходит сын из дома,

И мать глядит из-под руки вослед…

Но разлука с родителями была еще впереди. А поначалу мама повезла меня в Павловск на экзамены… У 15-летнего парня голова пошла кругом от красоты и величия Ленинграда, ведь до этого я из крупных городов видел только наш Свердловск, который в 70-е годы наполовину состоял из бревенчатых домишек и бараков. С уральских простеньких улиц попасть в европейский город, полный шедевров архитектуры! Для полного комплекта – Павловск с его шедеврами, дворец императора Павла Первого, парк рядом с техникумом. Конечно, я сразу почувствовал, что хочу остаться здесь, что должен поступить или умереть.

Но от желаний до возможностей иногда очень далеко. Провалился я на экзаменах по рисунку и композиции (только по живописи справился). Опыта и подготовки не хватило.

Не передать, как был расстроен. Прощай, Ленинград? Прощайте, новые друзья-художники, с которыми успел познакомиться?

Тут-то и возникла снова преподаватель, которая встретилась нам в Свердловской школе. Она в ЛВЦ была задействована в приемной комиссии и посоветовала записать меня на полиграфическое отделение, куда брали без экзаменов. Мол, поучится годик на переплетчика, а потом переведется на художественное отделение. Конечно, я с радостью согласился.

Так изменилась моя жизнь – после этого возвращался домой лишь эпизодически, на каникулы и по особым случаям. Так же редко виделся и с родителями. Началась самостоятельная жизнь, и вероятно, к лучшему, потому что иначе у меня наверняка возникла бы сильная зависимость от дома и родителей, которую замечал у многих моих знакомых по Павловску…

***

С особым чувством всегда смотрю на иконы и картины с изображением Богоматери – будь они в русских православных храмах или в Ватиканской пинакотеке. И это не случайно – мама через всю жизнь пронесла веру в Бога, несмотря на запреты в советское время. От ее матери – моей бабушки, ей осталась старинная икона Богородицы с младенцем, которую у нас в доме прятали на антресолях, за занавеской, среди кухонной утвари. На закате жизни мама передала эту икону мне. Писанная на доске, неизвестно какого века… Лики Марии и ребенка на иконе полустерты… Только слабые отсветы золотистого сияния исходят от нимбов, окружающих их…

Об этой иконе я вспоминал, когда недавно встречался с глухим священником о. Валентином в московском храме в честь иконы Тихвинской Божией матери, беседовал с ним, чтобы подготовить интервью для журнала. С этим храмом у меня многое связано – еще в 1993 году был свидетелем, как здесь возрождалась религиозная жизнь древнего Симонова монастыря…

Спросил о. Валентина, почему так много даров окружают одну из святынь храма – «Умягчение злых сердец». Кольца, цепочки, кулоны, крестики… При этом икона явно не старинная. Он рассказал, что у одной из прихожанок храма дома икона с таким изображением вдруг начала мироточить. И настоятель попросил ее принести икону в Тихвинский храм.

После чего началось паломничество к чудотворной – люди верили, что мироточащая икона поможет. Несколько дней, пока икона была в храме, приходило так много верующих, что очередь вилась на улице до самой проезжей части. А потом настоятель попросил известного иконописца сделать список с этой иконы. И когда эта копия была освящена в храме, она тоже спустя какое-то время стала мироточащей. С тех пор люди, которые молятся у этого лика Богоматери, в знак благодарности и уважения оставляют свои дары…

Похожая икона, вспомнил я, есть в Ревде, в соборе Архистратига Божия Михаила. Он возвышается на Угольной горе, прямо над Демидовским заводом, слева от плотины, как раз наискосок от того места на берегу пруда, где была наша изба. Храм так эффектно смотрелся на фоне уходящих за гору Волчиху туч…