Было нестерпимо жарко, наверное, угар шел от печи. Рядом, на соседней подушке смутно виднелась Лешкина голова. Он хрипло дышал, временами что-то сбивчиво бормотал. Сергей толкал локтем, Леха, не просыпаясь, затихал.

Веки тяжелели, Сергей снова проваливался в забытье, и снова чьи-то лапы начинали ощупывать голову. Это не пауки, это кот, думал он. Это чертов кот ходит по мне, чтоб он сдох!

Один раз его разбудили голоса. Сергей приподнялся на локте, вслушался.

Рассвет был уже близок, воздух в комнате посерел. Угол, где они спали, был отгорожен ветхой занавеской, через которую просачивался блеклый свет, тусклый, как от лампадки. Однако икон у бабки не было, Сергей точно запомнил. На стенах вообще ничего не висело – даже вырезанных из журналов картинок. Значит, свет шел от свечи. Или от коптилки.

За занавеской что-то тихонько постукивало, и звучал старухин голос, она не то наговаривала, не то напевала что-то заунывное. Слов Сергей не разбирал, похоже, бабка пела вообще не по-русски. Иногда она затихала, и тогда стук становился громче.

Временами слова казались знакомыми, хоть смысл и ускользал. Что-то вроде «потрем-помнем, потом поглядим», монотонное бормотание и «дурную кровь пустить – дверь отворить». И опять бессмысленное мычание.

Звуки убаюкивали, как колыбельная. Сергей почти заснул, но тут мозг вычленил из бабкиного бормотания фразу:

– Ветер дул-дул, гостей привел. Гости незваные, да ожидаемые. Ждала осенью, а они летом явились. Ты что ль, Леший, их намыл, назвал, приворожил, приманил?

Утробное мяуканье. Что-то звякнуло. Тяжелый прыжок кота, и старуха сказала обычным голосом, даже не понижая тона:

– Тьфу ты, черт хвостатый, обрадовался! Думаешь, и тебе человечинки перепадет?

Сергей насторожился, но бабка замолчала. Зато урчание кота стало громким, точно у работающего мотора. Огонек на занавеске заколыхался, старуха запела. Странные, не похожие ни на один известный Сергею язык, звуки. Старуха пела что-то вроде:

И-и-и-и-лаг-и-и-нах-разграх!

Канн-глах-лаб!

Банну-кой-глах-лаб!

Мысли ворочались в голове, точно чугунные шары. Не в силах противиться усталости, Сергей закрыл глаза. Странная какая-то бабка. Будто колдунья. Баба-яга. Под дикий напев в голове крутились обрывки слышанного-читанного.

…А ведь бабу-ягу не случайно придумали. Сказки – это зашифрованная история. Вот такие вот старушки-божьи-одуванчики и становились прототипами сказок. Или Василиса Премудрая. Или Кощей бессмертный. Сергей читал, что по-древнеславянски слово «кощюна» значит «мир мертвых». Странно – мертвые и бессмертные?

Кощей, Кощей… Жизнь моя на дубу… интересно, а дубы здесь растут? Вроде бы не должны. Дубы южнее растут.

В ушах шумело, точно рядом был водопад. Откуда тут водопад? Сотка – спокойная река. Хотя нет, она же образует пороги. Неужели это вода шумит? Или это кот урчит?

И кот такой чудной… А какой здоровенный. И, наверное, злобный. Коты вообще опасны. Кошки крадут дыхание спящих. И душат грудных младенцев. Заберутся в колыбель и загрызут… Нет, это бред! Пионерские страшилки. Надо спать… спать…

Мысли мешались, как картинки в калейдоскопе. С каждым ударом сердца перед закрытыми глазами возникала новый образ. То он видел рельсы, то трясся в автобусе, то какие-то женщины обступали его и чего-то требовали.

А потом подкрался огромный злобный кот. Бесшумно запрыгнул на кровать и вгляделся жуткими глазами в лицо Сергея. С тихим урчанием лег на грудь.. дыхание замирало… затихало… а кот все урчал и урчал, точно ждал, пока человек испустит дух под давящим живым грузом.

***

В следующий раз Сергей проснулся от громкого стука. Кто-то стучал в окно. Тук! Тук!