Вместе они никогда не ели. Фактически Гриваль только ловил себе дичь, жаря ее на костре. Он всегда предлагал и алхимику, но тот непременно отказывался, довольствуясь овощами или сушенными фруктами. Гриваль ни разу не видел, чтобы его знакомый ел мясо. Похоже, он его не употреблял совсем. На этот раз в похлебке тоже были одни только овощи. Гриваль снова взглянул на алхимика. За время недолгого знакомства воин уже понял, что, несмотря на молчаливость и показное безразличие, у Й`оля было доброе сердце. Еще раз мысленно его поблагодарив, Гриваль наконец принялся есть. Но, немного отпив, с удивлением уставился в миску – ничего необычного не было: репа, бобы, лук и сморчки, но вкус был незнакомым. Такого Гриваль еще не пробовал. Было здесь что-то острое и терпкое, от чего даже простая еда казалась в разы вкуснее. Он снова прильнул к миске. Похлебка была еще горячей, но, не обращая на это внимание, Гриваль принялся жадно есть. Не успел заметить, как миска опустела, но он был уже сыт.

Набив живот, солдат развалился прямо на траве. От еды по всему телу разлилось приятное тепло. Впервые за день можно было расслабиться, но Й`оль не спешил. Покончив с едой, принялся сновать по бесчисленному множеству ящичков, то вытаскивая что-то наружу и проверяя на свет, то подсчитывая количество. Порой он доставал и мешочки, развязывал, заглядывал внутрь, иногда нюхал. Как догадывался Гриваль – проверял наличие. Многое из увиденного представляло собой всевозможные травы, в основном сушенные. Но некоторые склянки и их содержимое вызывало у Гриваля беспокойство: порой цвет содержимого отливал чем-то неестественно ярким. Были и прозрачные жидкости, но Гриваль был уверен, что это вовсе не вода. Пару раз он краем глаза видел порошки, о свойствах которых мог только гадать. Неудивительно, что алхимик все проверял – для него один из этих порошков мог спасти жизнь или помочь сбежать, как в деревне. Сейчас Гриваль и сам был бы не прочь позаботится о своем оружии. Хоть и точил клеймор всего пару недель назад, сейчас, не зная, что его ждет в Ваморе, ему бы хотелось заточить его еще раз, но, к глубокому сожалению, ни оселка, ни масла при нем не было. Вспоминая о взрыве, воин все никак не мог перестать смотреть на порошки, пытаясь представить, для чего они нужны. Он даже придвинулся к огню, чтобы было лучше видно, но, не выдержав, все-таки спросил:

– Э?

– Что?

– «Деревня».

– Что с ней?

Не зная, как выразить жестом взрыв, Гриваль пытался показать его руками как мог.

– Пытаешься показать взрыв? Если так, то неверно. Смотри, как нужно. Сначала сжимаешь ладони в кулаки и перекрещиваешь руки, а потом разводишь их в стороны.

– «Что это был за взрыв»?

– Меньше знаешь – лучше спишь.

– «Что это»?

– Послушай, будешь так упорствовать, и любопытство тебя когда-нибудь погубит.

Гриваль невольно рассмеялся, но, встретившись с ясными глазами Й`оля, замолчал – взгляд был до ужаса серьезным, и это даже пугало. Было похоже, что алхимик действительно знает, о чем говорит, и это предостережение не пустые слова. Но что-то в Гривале не позволяло ему отступить. Возможно, дал о себе знать бойкий нрав покойной матери или тяжкая учеба в академии, кто знает, но перед трудностями он не пасовал никогда. Снова заглянув в глаза Й`оля, он со всей серьезностью, на которую был способен, ответил:

– «Скажи».

– Как хочешь, но меня потом не вини. Это называется фейерверк. Некоторые народы запускают такие снаряды в небо, где они и взрываются.

– «Зачем»?

– Для красоты. Не у каждой вещи должна быть полезная цель, иногда вещи служат только для красоты.