Вдалеке играет Сири – я не боюсь Бога, я боюсь людей[12] – я не могу оставаться в тишине.

Проваливаюсь в сон без сновидений.

Сонный паралич. В последнее время приступы случаются все чаще. Меня давно не пугают темные силуэты, стоящие в дверных проемах или возле окна, – в ужас приводит неспособность пошевелиться. Оцепенение. Ступор. Немота. Каждый раз я верю в то, что умираю. Мое тело боится этого, душа – нет.

Я стараюсь не думать о том, что творится со мной по ночам. Выключаю будильник, вскакиваю с кровати, принимаю душ, закидываю в себя завтрак – и все: новый день, новая я. Долгие размышления убивают. Сажусь за рабочий стол – на ближайшие часы я другой человек: проверяю почту, отвечаю на письма, заношу в календарь встречи на неделю. Материалы дела Стэнтона оставляю напоследок. Этот сальный мужик занимается фотосессиями пикантного характера и производством порнофильмов. В одном из них он снял несовершеннолетнюю, и теперь ее родители требуют изъять фильм из продажи и возместить материальный ущерб. Провести утро субботы за просмотром порно – не то, чего мне хотелось бы, но я вынуждена изучить материалы. Видео длится тридцать пять минут. Уже на третьей ловлю себя на мысли, что думаю о чем угодно, но не о деле. Секс мне неинтересен – ни чужой, ни собственный. Бездумный трах. Оболочки без души. Раньше срабатывало. Но теперь мне противна даже мысль, что какой-то мужчина заполучит меня, коснется, поцелует… Невыносимо жить в мире, где этим мужчиной может быть кто угодно, кроме Сида Арго.

Я досматриваю видео на быстрой перемотке.

«Надеюсь, сторона обвинения прищучит его», – говорит моя совесть.

«Я должна выиграть это дело!» – парирует разум.

Встреча со Стэнтоном назначена на одиннадцать в офисе «Ричардс & Спенсер». В оставшееся время я могла бы написать письмо Джейн, как раньше делала по выходным, но не знаю, читает ли она их, а главное – получает ли, ответов давно не приходило. Достаю из-под кровати старую коробку, где храню все реликвии: красный блокнот Сида Арго и его записки, дневник матери и письма, которые когда-либо получала из Корка. Некоторые из них от Джейн, но большинство от Питера Арго – самая прочная ниточка с Корком.

Сегодня на уроке мистера Прикли мы должны были обсуждать «Повелителя мух», но никто не прочитал, и он разозлился, говорил, что этак из нас ничего путного не выйдет. Провел беседу о важности чтения и… рифексии. Заставил написать сочинение на свободную тему. Терпеть не могу эти свободные темы. У меня много мыслей, но, когда кто-то просит их написать, в голове пустота.

За книжку Прикли влетело. Он весь день ходил как в воду опущенный, а через пару дней все «Повелители мух» исчезли из библиотеки. Странно, правда? Как бы с Прикли не произошло то же, что с Саймоном. Помнишь, что сделали с ним в книге?

Сегодня отец убрал баскетбольное кольцо с заднего двора. Взял мяч и унес куда-то. Бродит по дому черной тучей. Не знаю, что на него нашло. Я ничего не сказал ему. Слишком он был грозный. Он не в себе. Боготворит Доктора, потому что тот дает ему работу, а это все, что ему нужно, – работать. Мы для него совсем чужие.

В последнее время Прикли выглядит как пес миссис Пибоди перед смертью. Глаза несчастные и усталые. Тритон умер месяц назад, а я никак не могу забыть о нем. Поводок висит у двери. Каждый вечер хватаю его, иду к дому Пибоди и только потом вспоминаю… Я закопал Тритона в лесу и сделал крест из старых досок. Преподобный сказал, что я поступил правильно, хоть в чем-то я с ним согласен, но он мне не нравится, слишком уж важный и строит из себя святошу (постоянно носит эту свою рубашку с воротничком) – смотреть тошно. Отец ворчал, что я зря трачу дерево. А как иначе? Не оставлять же его на съедение мухам. К тому же чего-чего, а дерева в Корке с избытком.