В том сражении, названном Фридландским побоищем, Наполеон разбил русско-прусские войска и вынудил заключить Тильзитский мир. В битве недалеко от Кёнигсберга русская армия в очередной раз явила пример стойкости и отваги. Так, британский посланник доносил в Лондон, что русские войска «победили бы, если бы только одно мужество могло доставить победу».

Почти треть русской гвардии полегла в Восточной Пруссии. Потери могли оказаться ещё больше, если бы адъютант генерала Уварова штабс-ротмистр, а ныне подполковник, спецагент в Испании Александр Чернышёв не нашёл брод через реку Алле. Так что его характеристика новому помощнику Верейского дорогого стоила.

V

II

Верейский незаметно поднял взгляд от бумаги. Иванов-Толстой с безучастным видом ждал, когда его шеф ознакомится с посланием. Лицо с крупным носом, большими чувственными губами и широко посаженными глазами вытянулось от расслабления мышц. Хотя обманываться на этот счёт не стоило: флегматичность в любой момент могла вывернуться наизнанку, как шкура ежа.

– Вот что я вам скажу, Алексей Карпович, давайте до точки придерживаться легенды и настоящее ваше имя и титул забудем до возвращения в Россию, – вместо приветствия сказал тогда Верейский. —Наслышан о вашем, так сказать, непростом характере. Так что сразу предупреждаю… оставьте его за этим порогом. Ваша несдержанность может стать угрозой для нашей чрезвычайно важной и секретной миссии. Я не полковник Дризен: разносов не будет, утирать плевки не намерен, до дуэли дело не дойдёт… Я вас просто лик-ви-ди-ру-ю.

Всё это князь произнёс без особого выражения, как если бы читал вслух газетную хронику. Помощник две-три секунды никак не реагировал на сказанное. Василий Михайлович уж было подумал, что он ещё и туг на ухо. Но затем лицо «художника» ожило и стало добродушным. Можно было подумать, что Верейский рассказал, как бодал Феденьку «козой» в животик, когда у того ещё молоко кормилицы на губах не обсохло. А вслух произнёс:

– Князь, это лучшее из наставлений по службе, которое я когда-либо получал. Честное слово!

Владение языками, наличие информаторов и знакомств среди власть имущих или близких к ним людей – залог успешной деятельности разведчика. Но лишь чутьё придаёт им истинную ценность, без него любой агент – ни гордая птица, а лишь пернатое. Чутьё – это крылья, без них не взлететь. Хотя и полагаться исключительно на него тоже опасно: залетишь не туда, а то и голову разобьёшь. Этот урок Верейский усвоил от отца и за много лет работы за границей заучил не хуже «Отче наш».

Так вот чутьё ему сразу подсказало, что из Толстого выйдет дельный помощник, несмотря на его вздорный характер. Впрочем, таковым граф считался в обычной жизни, там же, где ценились решительность и способность генерировать неординарные решения, он проявился в ином ракурсе.

Карета в очередной раз ухнула в дорожную яму, но Фёдор Иванович снова ухом не повёл. Лишь машинально рукой коснулся левой стороны сюртука, там неизменно крепилась наплечная кобура с двуствольным пистолетом. Такая амуниция была в диковинку в Европе, обзавёлся ею матрос первой русской кругосветки в бразильском порту Форталеза. Ведавший розыском контрабандистов португальский офицер с обычной для португальцев непосредственностью решил установить личность Толстого, внешность которого вызвала у таможенника подозрения.

Закончилось всё тем, что оба схватились за пистолеты. Хорошо, что товарищи не дали им спустить курки. В итоге разобрались, выпили мировую и обменялись презентами. Гроза контрабандистов снял наплечную кобуру, видя, с каким интересом её разглядывает русский, а тот – золотой перстень с фиолетовой шпинелью, знак особой симпатии одной из кузин.