– Там есть еще кое-что, Орландо. То, что я увидел в Ульстере, встревожило меня куда сильнее. И это вообще не касается шотландцев.

Дойл замечал это несколько раз во время работы в комиссии. Но потом, когда до возвращения домой он побывал еще и в других местах, задумался куда глубже. Ему нетрудно было встретиться со многими важными людьми в Ульстере. Англичане знали Дойла как человека, достойного доверия, а ирландцам было известно о его связях с католическими семьями. Одни держались с ним с вежливой осторожностью, другие – более откровенно. Ничего определенного, конечно, не было сказано, однако Дойл получил вполне ясное представление.

– Что меня всерьез беспокоит, – продолжил он, – так это то, как все последние события влияют на ирландцев. – Он увидел, как Орландо слегка вскинул брови в молчаливом вопросе. – Я говорю о самых что ни на есть благонамеренных ирландцах, о землевладельцах вроде сэра Фелима О’Нейла, лорда Магуайра и прочих. Это потомки древних принцев Ирландии, люди, которые после Бегства графов видели, как английское правительство отобрало бóльшую часть их земель и земли их друзей. Но они более или менее примирились с новым режимом. Они заседают в ирландском парламенте. Они сохраняют свое достоинство и отчасти свое древнее положение. Я разговаривал с некоторыми из этих людей, Орландо, и наблюдал за ними.

– И что ты думаешь?

– Думаю, они выжидают. Присматриваются и выжидают. Они понимают, что Уэнтуорт весьма силен, а король Карл слаб. Шотландцы с их Ковенантом доказали это. И в равной мере важно то, что они видят, как протестанты теперь ссорятся между собой.

– И какой из этого можно сделать вывод?

– Я вижу два вывода. Первый и менее опасный: они используют слабость короля, чтобы добиться больше уступок для себя. Ведь и в самом деле, они просто в восторге от бунта пресвитерианцев в Шотландии, потому что это заставит короля еще сильнее нуждаться в преданных ему католиках.

– А второй?

– Второй пугает намного сильнее. Они могут спросить себя: а почему бы нам не создать собственный Ковенант, католический? Король настолько слаб, что, скорее всего, не сможет этому помешать.

– Этому может помешать Уэнтуорт.

– Возможно. Но однажды…

– Однажды Уэнтуорта здесь не станет. – Орландо кивнул. – И ты, наверное, гадаешь, нет ли у меня каких-то сведений. – Он улыбнулся. – Как у католика, да. У преданного католика.

– В общем, да.

Именно это Дойл и думал. Он внимательно смотрел на кузена. Орландо вздохнул:

– Что до первого – насчет давления на короля ради того, чтобы он признал преданность католиков… Ну, я постоянно твержу об этом. И найдется немало ирландских джентльменов, которые, я уверен, просто ради покоя и порядка присоединились бы ко мне. И мы можем только порадоваться, если шотландцы вынудят его к этому. Что до последнего – а это ведь было по эффекту чем-то вроде бунта Тирона – могу сказать, положа руку на сердце, что ничего такого не слышал. Такие надежды могут существовать, где-то в будущем, но пока ничего такого не говорят. А если бы я услышал подобные разговоры, не сомневайся, выступил бы против. Старые англичане должны хранить верность королю. Мы для того и созданы.

Его слова отчасти успокоили Дойла, и вскоре после их беседы он отправился спать. Но Орландо еще какое-то время сидел в одиночестве. Он думал обо всем том, что сказал Дойл, и его мысли возвращались в детство и к воспоминаниям о тех древних ирландских вождях, чьи имена звучали как заклинание. Да, они сбежали с острова. Но их магия не умерла. И их наследники были живы – О’Нейлы, О’Моры… Принцы Ирландии. И в процессе этих размышлений на ум Орландо пришла одна мысль.