– С Днем Рождения. Подарки вечером, за праздничным ужином и все в этом роде! – Она сжала губы в тонкую полоску, потом, наконец, выдохнула и сказала значительно мягче. – Прости.

– Что ж, спасибо. Ты всю ночь придумывала конкурсы к празднику? Или не могла определиться с подарком? Папа, судя по всему, сочиняет тост, – иронизировала я. – Забей, бабуль, не нужно быть очень взрослой, чтобы понять, что что-то стряслось. Хочу заметить, мама совершенно спокойна. А если она спокойна, значит все решаемо, – я улыбнулась.

Лицо Миры ничего не выражало. У нее практически полностью отсутствовали эмоции. Она с минуту смотрела на мою улыбающуюся физиономию, от чего я почувствовала себя полной идиоткой.

– Сегодня ты сдашь кровь на совместимость, волнуешься? – ее тон вогнал меня в холодный ужас.

«Волнуюсь, черт возьми, я дико волнуюсь! А вы постоянно мне об этом напоминаете» – проглотила я, и хотела было уже сесть в кресло напротив, когда мама и Лис принесли завтрак.

– Пора за стол, – отчеканила бабушка, не дав мне ответить, – опять омлет.

Она так громко фыркнула, что я невольно сжалась, предчувствуя утреннюю перепалку.

– Раз уж тебе все равно не спалось, могла бы приготовить, что ни будь более изысканное. Где находится кухня, ты прекрасно знаешь, – съязвила мама в ответ.

– А чем плох омлет? М-м-м, – протянул подошедший папа, вдыхая аромат, – тем более с ветчиной и сыром. С днем рождения, родная!

Он крепко обнял меня, поцеловал в голову и уселся за стол как то слишком быстро. Его движения были скорыми и резкими.

Я застыла, положив ладони на спинку стула.

Не скажу, что я очень проницательна, но папино «м-м-м» включило во мне тревожный маяк. Что-то здесь не так… Он никогда не встревает в подобные утренние недовольства. Отец молча садится за стол, завтракает и уходит, иногда не посчитав нужным даже попрощаться.

– Телла, садись, ты сегодня очень задумчива, – заметила мама, отодвигая мне стул и похлопывая по обивке, – все пройдет хорошо, не волнуйся.

– К-х-м, к-х-м, моей дочери не о чем волноваться, – папа прочистил горло и заговорил быстро, прерывая мои размышления.

Я озадаченно посмотрела на тетю, которая тоже все еще стояла, удивленно приподняв правую бровь и скривив губы.

Мы перекинулись взглядами и одновременно уселись.

– Рад, что ты вызвалась с нами, – продолжил отец, на этот раз, обращаясь лично к Лис, – думаю, это правильно.

– Мне все равно, что ты думаешь.

Тетя говорила спокойно, медленно подбирая ножом омлет.

– Не стоит дерзить брату, не забывайся!

– Ну что вы, маменька, ни в коем случае. – Лис язвительно улыбнулась и притворно приложила левую ладонь к сердцу. Мира побагровела от ярости, но промолчала. – Давайте быстрей закончим с этим цирком, я не успела поесть, а меня уже тошнит, – продолжила тетя, сменив тон, – выкладывай братец, что-за бредовая идея пришла в этот раз в твою тупую голову?!

Глаза отца сузились от злости, когда он посмотрел на нее.

Лис, словно потеряв интерес к разговору, медленно и с озорством ковыряла вилкой омлет. О, великий провокатор. Я думала, папа вот-вот взорвется, но, не увидев в ней ни малейших эмоций, он обратился ко мне.

– Мы выберем тебе пару прямо сегодня.

–Что??? – мы с тетей вскрикнули одновременно.

– Ростан, – мама говорила спокойно, словно проводила беседу с нашкодившим мальчишкой, – ты серьезно пытаешься таким образом вразумить сестру? Сегодня твоя ирония льет через край.

В горле застрял ком, я невидящими глазами уставилась на папу.

– Нет Сиция, это не попытка встряхнуть Лис. С ней, если можно это так назвать, практически все кончено. Если она не даст согласие Тому на печать, то улетит на Землю, – жестко отрезал отец, – что касается Теллы – буквально вчера Совет основателей решил, что если в день четырнадцатилетия тест выявит кандидатов выше шкалы допустимости, детей с наибольшим процентом необходимо будет немедленно обручить и запечатлеть в течение полугода. Исключение – отсутствие списка или шкала ниже нормы.