– Я живу один, – просто ответил Доценко.

Какое облегчение. Таня немножко осмелела, стала осматриваться, как в музее, подошла к увешанной фотографиями стене. Маша следом.

– А это ты с кем?

– Это моя дочь, – подошел Доценко поближе, его лицо стало мягче и потеплел голос.

– А она здесь живет? – спросила Маша, не подозревая, что высказывает опять вслух вопросы своей матери.

– Лиза уже большая девочка. У нее своя квартира, – ответил Доценко, добавив – Тут, недалеко.

– А тебе не скучно одному? – спросила Маша.

– Нет, мы с ней ходим друг к другу в гости. Я вообще люблю гостей.

Таня мило улыбнулась. Заботливый отец, дочка рядом. А сын – за тридевять земель, в малогабаритке с родителями.

– А мы живем с бабушкой и дедушкой, – опять озвучила ее мысли дочка. – Нас, – Маша посчитала, выставила руку, – пять!

– Наверное, у вас большой дом, – предположил Доценко.

– Не, мы в квартире, с бабушкой и дедушкой.

– Мы живем с Таниными родителями, – зачем-то пояснил Саша.

– Ну в этом тоже есть, наверное, свои преимущества, – заметил Доценко, слегка смущенный.

– Ну да, – слегка помедлив, кивнул Сашка, стараясь не вспоминать скандала в больнице. У Тани, видимо, были те же самые мысли.

Повисло молчание. Таня опять обратилась к фотографиям с преувеличенным вниманием. Доценко с дочкой на фоне пирамиды, на рафтинге, в римских колоннах, на яхте, на площади с колокольней, в обнимку со статуей… Видно, они с дочкой проводили немало времени вместе. А жены нигде нет.

– Много путешествуете? – заметила Таня.

– Раньше выбирались почаще, когда Лиза училась. Впрочем, и сейчас иногда удается вырваться, – ответил Доценко.

– Красота какая. А это вы где? – поинтересовалась Таня.

– В Вене, кажется. Или в Цюрихе. Уже не помню. В какой-то момент все европейские города становятся похожи один на другой, – улыбнулся Доценко.

Таня вежливо кивнула.

– А мы на каникулы никуда не ездиим, – сказала Машенька, вновь услышав мысли матери.

Доценко стало неловко за свои дизайнерские стены, за Вену, за яхты.

– У тебя вся жизнь впереди! – пикнул он девочку по носу.

«У нее-то, может, и впереди, а нам обратно в нашу дыру», – загрустила Танька.

– Ну что, по рюмочке за знакомство? – обратился Доценко к Сашке.

Он налил мартини для Тани, коньяку для них с Сашкой.

– Ага! Давайте я возьму, – подскочил Сашка. Ему было неловко, что Доценко за ними ухаживает.

– А тебе, кнопка, что? – спросил Доценко Машу.

Виски с колой Доценко держал для молодежи, сам предпочитал не портить хороший алкоголь. Маша заметила в баре банку колы, моргнула и облизнулась. Девочка посмотрела на мать. Это дело было у них под строжайшим запретом.

Доценко вопросительно повернулся к Тане.

– Только сегодня, – строго, но с улыбкой позволила Таня.

– Ура! – обрадовалась Машенька.

Саша бросил на Таню взгляд – он сегодня не узнавал жену. Даже голос другой стал. В подтверждение Таня, как светская леди, расположилась с мартини на диване, занимавшем половину гостиной.

Пока Доценко открывал Маше кока-колу, Сашка подсел с краешка.

– Тань, ты прям, как леди.

– А, может, я и есть леди.

В ней появился и взгляд, и игривость, на губах играла улыбка. Доценко смешил Машу, разыграв с кока-колой целый спектакль. Он потряс жестяную банку, потом сделал вид, что она взорвалась в его руках, девочка испугалась и расхохоталась. Приятно было на них смотреть.