— Сейчас будем, готовьте машину! — приказала Таня, положила трубку и с небывалой для ее веса лёгкостью вскочила из-за стола. — Собирайся, едем на пожар!

— Какой пожар? Куда едем? — спрашивала я, едва поспевая за коллегой. — И почему мы?

— Торговый центр горит, там такое! Уже есть жертвы. Всех кто может, Семёнов туда отправляет. С тебя ждут быстрый сценарий для репортажа.

— А что за центр?

Всё-таки есть свои преимущества в работе журналиста: одними из первых узнавать последние новости.

— Рубин.

Я почувствовала, как застрял глоток воздуха где-то в горле и стало тяжело дышать. Ледяной волной паника накрыла меня и лишь одна мысль не давала покоя: в Рубине подрабатывала моя сестра. Безусловно хорошо, что я там сейчас окажусь. В голове уже строила план, как найти Ксюшу. О том, что ей не удалось эвакуироваться даже думать не хотелось. Как и о том, смогу ли в таком состоянии вообще работать.

Когда я в десятый раз не смогла дозвониться до сестры, мне стало физически плохо и пришлось всё рассказать съёмочной группе, с которой мы ехали на объект. Таня напоила меня неизвестно откуда взявшейся валерьянкой и сказала:

— Не дрейфь, Зайцева. Может она просто эвакуировалась в спешке.

Ага, какой человек в современном мире бросит телефон? Я молилась, что ошиблась, но почему-то в душе знала — с ней плохо. Мы всегда друг друга чувствовали даже на расстоянии.

Когда мы подъехали и я увидела масштабы трагедии — кареты скорой помощи, пожарных, МЧС и черные клубы дыма — мне стало реально плохо и мир перевернулся с ног на голову. Я потеряла сознание.

2. Глава 2

Глеб

— Докладывайте!

Казалось бы за столько лет можно привыкнуть к наблюдению за чужой болью, страданиями и смертью. Металлический холод голоса резал слух самому себе и со стороны наверняка казалось, что меня не задевает вид людей, погибших не самой лучшей смертью.

Меня вызвали из министерства в этот небольшой городок не случайно: такие происшествия вызывают большой резонанс в обществе, а это означает бесконечные проверки, отчёты, следствие, общение с журналистами. Думая о последних я скривился: по какой-то причине это мне не нравилось больше всего. Надо бы переложить эти полномочия на своего помощника, вот только от вездесущих журналистов, которые могли подкараулить за углом даже он не в силах был защитить. С ними стоило всегда быть начеку, говорить только то, что положено и ни слова в обход протокола.

Главврач таким же холодным циничным как у меня тоном отчитался о погибших и раненных, которых доставили к нему в больницу. Самое страшные сводки приходили из детского отделения, потому что маленькие пострадавшие всегда занимают отдельное место.

— Глеб Юрьевич, — обратился ко мне доктор, когда мы вышли из морга. — Я понимаю, что следствие ещё идёт и у вас работы много, но...

— Говорите, что нужно.

— Несколько больных необходимо срочно доставить в Москву, мы сделали все возможное, но...

— Игорь, слышал? — спросил я своего помощника. Хотя мог бы и не спрашивать: тот работал без нареканий.

— Будет сделано! — отчитался мужчина и застрочил на планшете.

— Что-то ещё? Не стесняйтесь, всем необходимым мы вас обеспечим.

— Мы держим руку на пульсе, — поддакнул кто-то из местной администрации.

— Нам необходимо навестить каждое отделение для отчёта. — известила Лебедева из министерства здравоохранения, прилетевшая в составе нашей группы.

— Да-да, конечно.

Врач немного тушевался и это понятно: не каждый день приходится отчитываться перед министрами, да и вообще ситуация была мягко сказать нервная.

Мы вошли в детское отделение и я понял, что испытания только начинаются. Переполненные палаты, забинтованные дети и их перепуганные родители, сбившиеся с ног медсестры. Шум, гам и паника.