– Ладно, я все равно вам лоб заклею, и чачей промыть надо, чтоб зараза не попала, – решилась девушка. Своего пушистого друга она опустила на траву, и тот моментально ускакал куда-то в кусты. – Идемте… Только лучше бы вас никто в деревне не видел. Вы турист, да? У вас есть телефон, вы сможете позвонить своим друзьям или родственникам?

– Не тараторь. – Я поморщился, потому что ее звонкий голос отдавался в висках стуком маленьких молоточков по наковальням. – Мне вообще не нужна…

Но досказать я не успел, потому что из-за густой зелени вынырнула глинобитная стена какого-то сарая и мне пришлось, пригнувшись, шагнуть в пахнущую сеном и немного навозом темноту.

Через пару секунд глаза привыкли к отсутствию яркого света, и я огляделся. Хм. Насколько я помню материалы по этой планете и этому региону, тут не темные века. Относительно цивилизованная местность, второй демографический переход в общественных отношениях. Так почему эта девушка живет в хлеву?

А она тут именно живет: в одной стороне глинобитного сарая за загородкой жуют траву мелкие рогатые копытные – называются «козы». А в другой стороне – чисто выметенный земляной пол, какой-то топчан, аккуратно застеленный ярким дешевым пледом, непокрытый деревянный стол и одна трехногая табуретка. Какие-то картинки, явно из местных журналов, пришпиленные к стене у изголовья, букетик луговых цветов в консервной банке на столе… Странное впечатление убогости и одновременно с этим – уюта.

На тот самый топчан меня и усадили. Предлагали лечь, но я отказался. А девчонка засуетилась, сбегала куда-то во двор, притащила местные примитивные средства дезинфекции и фиксации ран. И не скажешь же ей, что все «раны» пропадут в течение часа, а если запить скверной, то и вовсе мгновенно. Аборигены просто не поймут и посчитают ложью. Ну или чудом. Вряд ли Мастер Гурам обрадуется, если меня причислят к местным богам… или демонам, что вероятнее.

Зачем я вообще пошел с ней? Ну… сложно сказать. Она так искренне беспокоилась, а мне было все равно. К тому же не хотелось, чтобы девица подняла крик и привлекла еще больше внимания аборигенов.

Тоже ничего страшного, но утомительно, досадно и действует на нервы. В конце концов, пусть почувствует себя спасительницей, мне же по-любому нечем заняться. А так хоть какое-то отвлечение от «отдыха».

– Дяденька, давайте ближе к окошку. – Девчонка похлопала ладонью по трехногой табуретке. – Я сейчас кровь смою… Вот так. Ой, бровь совсем рассекли… а шов я не умею. Вы, когда в город приедете, к врачу ведь сходите, да?

– Обязательно, – не стал я спорить с девушкой.

И поморщился, потому что, неудачно повернувшись, опять ощутил боль в сломанном ребре.

– Рубашку надо бы снять, тугую повязку сделать. – Почему-то моя спасительница так отчаянно покраснела, что стала напоминать местный овощ «помидор». Она вообще, когда смыла кровь с моего лица, стала вести себя странно – застыла на пару секунд, а потом стала прикасаться ко мне втрое осторожнее, словно боялась разбить фарфоровую статуэтку.

– Надо так надо. – Я чуть было не пожал плечами, но вовремя вспомнил, что лучше этого не делать.

– Ах ты, шлюха! – заорал кто-то, и вход в сарай со двора перегородила здоровенная тень.

– А… я… – внезапно задрожала девушка, со страхом уставившись на огромного пузатого увальня с полуседой щетиной на лице.

– Я так и знал, что ты в сарай мужиков водишь, потаскуха! – ревел абориген раненым громомондом, по всей округе наверняка слышно было. – Приютили на свою голову! Нет бы в благодарность по дому помогла нормально, она непотребством всяким занимается! Ты кто такой?! – это уже мне. – Ты кто такой, наших девушек портить?! А ну, иди сюда, шлюха, я тебе покажу, как приличный дом позорить! – без всякого перехода, снова девушке.