На горизонтѣ – неожиданность мѣрила
Топтала въ грязь повѣшенные флаги.
Однако вырастаетъ эхо саги
Когда пронзаютъ память тѣ перила,
Меня кидая въ недовѣрія кюветъ.
«Въ ночномъ зенитъ уходящихъ грядъ…»
Въ ночномъ зенитъ уходящихъ грядъ
Подковываетъ музыка тѣхъ рукъ терпѣніе,
Которыя здѣсь принимали пустоту…
Беру мгновенья по измятому листу;
Читаю вздоръ – мигъ вѣчнаго горѣнія
Обремененныхъ революціей одѣть нарядъ
Изъ бѣлыхъ рамъ, не спящихъ у трамвая.
Гдѣ даль склонилась пораженнымъ звѣремъ?
Не скажешь… Я просить не стану.
За боль держась, отсюда встану;
По крику совъ, чьихъ мы именъ не разумѣемъ,
Пойду къ словамъ, попутно двери закрывая.
Писать просила… Не хочу. Но стану.
Звѣздой полярной я прикрою имя.
Но всѣ узнаютъ, гдѣ я съ рельсъ шелъ.
Не тѣломъ опечаленнымъ нашелъ
Два глаза. Но смотрю я ими
Вдаль отраженному проспектомъ стану.
Межъ оконъ въ будущемъ изгнаньѣ
Появятся упоминанія похожихъ росъ.
И небо дастъ все тѣ же опасенья
Въ водѣ безвкусной не найдя спасенья
Отъ жажды, что дало вопросъ,
Учтутъ ничтожной пыли предписанья.
Мнѣ эти дни – какъ искушенія ограды.
Въ чужихъ я брать не стану своего.
И даже сонъ сквозь боль виска
Не броситъ въ ноги спелаго песка.
Но ты уже не помнишь ничего.
Другія тутъ замрутъ подъ оловомъ награды.
Все одиноко… Звукъ издалека
Доноситъ годы – безъ недѣли часъ.
Я напишу у спиленной сосны
Три круга, отданныхъ вліянію весны.
Ты – меньшинство. Я дѣлаю экстазъ
Отъ желтой дали стараго клинка.
Возьми меня въ завѣтный Рай
Черезъ грѣхи и свѣчи на канунъ.
Не все еще исполнилось отъ дали.
Я не верну, что не отдали;
Не потеряетъ власть и точку «нунъ».
А ты сама колодой той играй.
Въ ея вискахъ не будетъ страшной доли.
О томъ, лежа подарочно, твержу
Подъ чуждыя убранства заплетенныхъ.
Запутавшись въ путяхъ, серьезно искривленныхъ,
За моремъ строкъ еще слѣжу,
Для вѣрности кидая въ море соли.
И, дважды до порѣза окунаясь
Въ сочувствіе къ столу подъ лампами игры,
Добавлю и отмѣрю заклинанья.
Все тѣ, что были для мечтанья
Шарахаться впередъ до вольности поры.
Но времена въ полетѣ исковеркать постараясь.
«Въ чужихъ глазахъ потеряны всѣ ветлы…»
Въ чужихъ глазахъ потеряны всѣ ветлы,
Идутъ подъ облаками по камнямъ
Ихъ ищущіе въ деревянныхъ водахъ.
Неисчерпаемы слова въ забытыхъ одахъ,
Погубленныхъ нервозно по краямъ;
Но будетъ вѣчно прилагательнымъ скупое «теплый».
Въ стѣнѣ читая лепетъ дѣтскихъ словъ,
Забывъ названія дорогъ, изношенныхъ
По правиламъ, начерченнымъ въ Египтѣ,
Не нахожу въ приснившемся мнѣ манускриптѣ
Цвѣтовъ, не пепломъ припорошенныхъ,
А давшихся за не отмѣченный уловъ.
Минула въ рядъ стоящихъ на долинъ мая
Твоя увѣренность въ небесномъ сводѣ.
И платитъ незаслуженно «5:20».
Не притворяясь, буду поддаваться
Той тѣснотѣ, живущей въ хороводѣ,
Творить по ней, себя упреками ломая.
Давно ужъ переходитъ перестрѣлянное поле
На красную, не сгнившую доску,
Вкрапляя удареній хладный градъ.
Не виноватъ Творецъ. Никто не виноватъ…
По безнадежно оголенному виску
Прибавлю путь свой откричавшихъ долѣ.
«Опечатано… Рельсы… И два…»
Опечатано… Рельсы… И два
Нескончаемыхъ вѣтра упадка
Ложатся къ ногамъ. На прожженномъ
Овалѣ рождается трепетнымъ фономъ
Не та, что дрожитъ фонарями, а падка
Сосновыми думами боли трава.
Кармановъ нѣтъ у времени въ пальто.
Жара не давитъ черезъ свѣтъ благую
Летѣть, забывъ хваленыя крыла.
Зарница за собою все смела,
Оставивъ чашу, нѣсколько пустую;
Сожгла стихи наивности. Не то…
Не то… Вѣдь есть же заповѣдь любить.
Должна она читаться и на русскомъ.
Дорогъ должна касаться чрезъ ручей.
На хрупкомъ остовѣ нетронутыхъ плечей,
Что надъ мостомъ, предѣльно узкомъ,
Не стали мы благословенье торопить.
Кто ждалъ, тотъ вѣкъ прожилъ не зря.