3

Мать переменилась сразу после расставания со Славой. Хотя, какое там расставание! Он попросту перестал им звонить. Ни с того, ни с сего – в одночасье. Еще недавно счастливая и весело щебечущая по утрам мама вдруг разом посерела, а на лице ее маской застыло удивление. Первые дни после исчезновения возлюбленного она нервничала, пыталась его разыскать, затем, видимо, нашла, но услышала сосем не то, что рассчитывала. Тогда мама начала плакать. Сначала тайно по ночам, а затем в открытую, за завтраком, во время мытья посуды и уборки. Алиса жутко злилась, потому что жалела мать и не знала, как помочь. Инна Михайловна похудела, щеки, как у беззубой старухи, ввалились, сделав ее старой и безобразной. Однажды Алиса сложила в коробку и вынесла на помойку все малочисленные Славины подарки, но вместо благодарности узнала, что она «черствая и бессердечная дрянь». В ответ Алиса огрызнулась, и они крупно повздорили. Потом мама, не снимая каблуков и дорогого летнего платья в актуальный горошек, долго копошилась в помойке, и торжественно вернула домой все, что не успели растащить нищие. Но даже эти жалкие остатки воняли так, что Алиса убежала ночевать к бабушке.

Со Славой мама встречалась полтора года. Он обзавелся в их доме щеткой и одноразовой бритвой, а все остальное – тапочки, халат, домашние брюки и рубашку – купила ему мать. Она готовила каждый вечер новые кушанья, худела и работала больше, чем обычно, чтобы иметь лишние деньги на фитнес и косметолога. И надо отдать должное – выглядела она отлично – всего лет на десять, двенадцать старше своей дочери. Только не помогло. «Последний шанс», как рыдая, называла его мама в разговоре с подругой, ускользнул, оставив после себя старую бритву, затасканную зубную щетку и кучу грязного белья.

Мамино отчаяние доводило Алису до исступления. Иногда ей хотелось найти Славу и расцарапать ему лицо, но в другой раз она мечтала встряхнуть мать, заставить ее адекватно посмотреть на столь незначительное, по мнению Алисы, событие, как уход мужика.

Момент, когда мать приняла ответственное решение, Алиса проворонила. Ничего не заметила. Ни нового выражения на лице Инны Михайловны, ни ее частых отлучек, ни загадочных телефонных разговоров. Обратила, правда, внимание на свежую прическу и пару модных обновок, но только порадовалась, что мама, наконец, взяла себя в руки. Ага, в руки взяла, но при этом уронила голову…

Как-то вечером мать зашла к Алисе в комнату, когда та читала, лежа в кровати. Алиса вопросительно отложила книгу на грудь, сразу заподозрив неладное. Остановившись на пороге, мама набрала в легкие воздух и решительно, почти агрессивно сказала:

– Завтра придут люди смотреть нашу квартиру. Приберись с утра.

– Мы получили статус государственного музея? – прищурилась Алиса. Она сразу поняла, что случилось нечто значительное. Что-то, что ей совсем не понравится. – Я повешу на себя табличку «Руками не трогать».

Инна Михайловна устало отмахнулась:

– Если мы сдадим квартиру на этой неделе, то уже на следующей сможем уехать из Москвы.

Ураган страха и гнева закружил Алису, сделав маленькой и беспомощной. Она села на кровати, не обратив внимания на соскользнувшую на пол книгу, и в упор уставилась на мать. Та произнесла сакраментальные слова мимоходом, словно они с Алисой уже давно все обсудили, и теперь оставалось уладить детали. Инна Михайловна заметила грозу в лице дочери, почувствовала, как накалился воздух и смутилась.

– Алиса, я уволилась и забрала твои документы из школы, – выдавила она из себя.

– Что? – Алиса выпрямилась. Она стала похожа на приведение – в белой пижаме, со спутанными волосами и суровой бледностью худого напряжённого лица. – Я завтра же отнесу их обратно, – процедила она зло. – Что за бред? Ты не имеешь права портить мне жизнь!