– Ты посмотри на него! – едва ли не с восхищением воскликнул сэр Рейнолд, бросив на пленника быстрый внимательный взгляд. – Почти сумел освободиться! Еще час, и я бы не дал ломаного пенни за всех, кто его сторожил! Вот это дух, вот это воля! Вы неукротимы, ваша светлость. Сожалею, что помешал вам, но пора вернуться к делам.

Он пропустил мимо себя ратников, которые рывком подняли Робина на ноги и вывели из амбара. Отвыкшие за ночь от света глаза на миг ослепли. Шериф тем временем огляделся по сторонам и указал на конюшню.

– Ведите его туда!

Когда они вошли в конюшню, шериф приказал стащить с Робина накидку ратника, кольчугу и рубашку под ней, и Робин остался только в штанах, заправленных в высокие сапоги. Исполняя приказ шерифа, ратники подтащили его к одному из столбов, подпиравших крышу, и привязали так, что он едва мог пошевелиться. Заметив на его плече повязку, сэр Рейнолд недовольно поморщился.

– Я же сказал: снять с него все до пояса!

Достав нож, он сам взрезал повязку и с силой рванул, содрав вместе с узкой полосой полотна корку засохшей крови. Робин не удержал короткого крика, но тут же опомнился и крепко стиснул зубы, пытаясь унять дыхание. На лбу бисером высыпал пот.

– Скверная рана! – протянул шериф. – Сейчас мы ее подлечим, а вы тем временем подумаете над моим вчерашним предложением. Раздуйте в горне угли и найдите мне какое-нибудь железо!

Стараниями ратников в переносном горне, который в конюшне использовали для ковки лошадей, заалели угли, в них сунули железные щипцы – ими коваль после подгонки доставал подкову, чтобы охладить в бочке с водой. Когда кончики щипцов накалились, сэр Рейнолд извлек их из горна и, помахав вначале перед лицом Робина, прижал раскаленный край к ране. По горлу Робина прокатился полурык-полустон, но от нового крика он удержался. Глядя в его резко побледневшее лицо, сэр Рейнолд уважительно хмыкнул.

– Поражен вашей выдержкой, граф Роберт! Но эта боль – пустяки в сравнении с той, что вас ждет, – отняв щипцы от плеча Робина, он отшвырнул их прочь и, глядя в его потемневшие глаза, отчетливо произнес: – Сестра и брат, граф Роберт! Где они?

Робин молчал. Глубоко вздохнув, шериф провел пальцем по его торсу от грудины до паха.

– Смотри, упрямец: здесь палач сделает надрез. Нож не заденет сердце, но прочие внутренности вывалятся наружу прямо на твоих глазах. Сизые, источающие пар и зловоние, – ведь все люди устроены одинаково. Ты можешь сказать мне, что даже вид твоих кишок не заставит тебя говорить. Но, как я знаю, ты причуды ради учился медицине, граф Роберт. Раз так, ты знаешь, что тебе предстоит испытать и сколько продлятся твои мучения. Ты все равно откроешь мне, где скрываются брат и сестра, только ради того чтобы палач перерезал тебе горло, избавив от страданий. Может быть, не станем прибегать к подобному допросу и ты сейчас все расскажешь мне?

Вопросительно выгнув бровь, сэр Рейнолд посмотрел на Робина, но тот лишь сильнее закусил губы.

– Вот ведь волчонок! – рассмеялся шериф. – Ну, как знаешь. Хотел пожалеть тебя, а ты сам нарываешься на мучительную смерть.

Повернувшись к ратникам, он указал им на пленника.

– Охраняйте его, а я пришлю палача. Вопросы, на которые граф Роберт должен ответить, вы слышали. Пока он не даст ответ, пусть палач хоть ремни режет из его кожи, но я должен узнать то, о чем спрашивал. Поняли?

Ратники ответили стройным гулом. Не удостоив Робина больше ни взглядом, ни словом, сэр Рейнолд покинул конюшню. Один из ратников подошел к Робину, проверил надежность веревок, которыми тот был прикручен к столбу, и, одобрительно кивнув, вернулся к товарищам. Ратники устроились у входа в конюшню, растрепав по полу несколько охапок сена и завалившись на него. Сложив рядом оружие и щиты, они пили вино, передавая флягу по кругу.