– Вечером я уезжаю в Париж, ты остаёшься на корабле и стережёшь мою каюту как зеницу ока. Никто не должен входить в неё, – инструктировал Дага индейца, – Ты меня понял? Если да, то ступай, я хочу отдохнуть перед поездкой.

Соколиный Глаз понимающе кивнул и вышел на палубу. Примерно в это же время в аббатство Гравиль-Сен-Онорен вошел Жульен Гране и быстрым шагом направился в келью Гизера.

– Есть новости? – тихим голосом спросил монах, сверля глазами шпиона.

– Монсеньер, ваше приказание выполнено. За пару монет толпа нищих не спускает глаз с капитана Гамаюна, следит за ним и его людьми, – несмело ответил Гране, – Эти попрошайки наблюдательны. Пополудни Гамаюн вышел из ратуши и сейчас находится на корабле.

– Ситуация изменилась, – задумчиво промолвил Гизер, – Меня интересует не только золото, но письмо, которое капитан повезет королю. Любым способом постарайся его достать и не забудь, что Гамаюн нужен мне живым.

– Я понял, монсеньер, – прошептал упавшим голосом Гране. В эту минуту ему показалось, что черти под его ногами раскалили сковороду. В голове мелькнула грустная мысль:

– Одно дело следить, а захватить капитана Гамаюна и остаться при этом живым выше моих сил. Чёртов монах посылает меня на верную смерть!

Как в тумане до него донеслись слова Гизера:

– Ступай с Богом и уповай на него.

Тем временем Дага дремал в каюте. Едва опустились вечерние сумерки, Соколиный Глаз, разбудив Дагу, доложил, что подъехала карета.

– Покличь Лекаря, – попросил Дага, закрывая сумку из добротной кожи, а когда Соколиный Глаз исчез, в задумчивости прошелся по каюте. На мгновение задержался у открытого окна и вышел на палубу, где столкнулся носом к носу с Лекарем, одетым в дорожный костюм и сумкой в руках.

– Карета у борта, поднимаем паруса, – сказал он Лекарю и направился к трапу, где, разговаривали Удав и Мытарь. Попрощавшись с ними, Дага сошёл на причал и оглянулся на корабль. Его сердце тревожно ёкнуло. Он опять поймал себя на мысли, что предстоящая встреча с Кольбером, а возможно и королём, внесла в сердце противную тревогу.

– Мог ли себе представить, сидя в киевской квартире, что буду общаться с могущественными вельможами средневековой Франции, – подумал Дага, – Мои сослуживцы сочли бы меня сумасшедшим, скажи я им об этом. Усмехнувшись своим мыслям, наш герой следом за Лекарем отдал сумку рослому кучеру в длинном дорожном плаще. Кучер, назвавшийся Пьером, молча открыл дверцу кареты и поставил сумки под сиденья.

– Усаживайтесь поудобнее. Дорога длинная, сорок лье до ближайшей гостиницы, – послышался голос де Пуаре, – В ней перекусим и освежимся вином.

– Вовремя подкрепиться и выпить всегда полезно, – отозвался Дага, осматриваясь в карете, драпированной внутри красной шёлковой тканью. На дверцах были маленькие окошки, закрытые кружевными занавесками.

– Конечно, она не Мерседес и даже не Рено, – подумал он, – Зато не загрязняет окружающую среду. Чёрт возьми, впервые в жизни поеду в карете вместе с настоящим шевалье. Есть от чего сойти с ума.

– Челюсть подбери, – проворчал внутренний голос. – Как ребёнок суетишься: карету увидел, вельмож. Держи себя в руках и запоминай, внукам будет что рассказать, а может, сподобишься и книжку напишешь об этом времени.

– Ты становишься невыносимым. Скрипишь и скрипишь по-любому поводу, – обозлился Дага на своего критика.

В этот момент карета качнулась, и загремела колёсами по брусчатке. Никто из команды «Мечты» и пассажиров кареты не заметил как от стены портового управления, выходящего окнами на причал, отделилась черная тень и быстро растворилась в сгустившихся сумерках.