– Зачем ты позвал его?

Зибен оглянулся – старик брел к ним, но еще не мог их слышать.

– Он пророк, Друсс. Ясновидящий. Разве ты никогда не слышал о таких?

– Нет.

– Это служители Истока – они лишают себя зрения, чтобы усилить свой пророческий дар. Они способны на многое – ради этого стоит потратить немного овсянки.

Поэт развел костер, подвесил над ним медный котелок с водой, насыпал овса и посолил. Старик сел у огня, поджав ноги. Друсс, сняв с себя шлем и колет, растянулся на солнцепеке. Сварив похлебку, Зибен налил миску и подал старику.

– Нет ли у вас сахара? – спросил тот.

– Нет. Есть немного меду – сейчас достану.

Поев, старик спустился к ручью, вымыл миску и отдал Зибену.

– А теперь, полагаю, вы хотите узнать свое будущее? – с кривой улыбкой осведомился он.

– Охотно послушаем, – ответил Зибен.

– Так ли уж охотно? Хотел бы ты знать, когда умрешь?

– Я понял тебя, старик. Расскажи лучше о красотках, с которыми я буду спать.

Старик усмехнулся:

– Дар мой велик, но людям нужны только жалкие его крохи. Я мог бы рассказать, какие у тебя будут сыновья, и предостеречь о грядущих опасностях, но ты не хочешь об этом слышать. Хорошо, дай мне руку.

Зибен, сев напротив старика, протянул ему правую руку. Тот помолчал несколько минут и вздохнул.

– Я побывал в твоем будущем Зибен-Поэт, Зибен-Сказитель. Перед тобой длинная дорога. Первая женщина, с которой ты ляжешь в постель, будет машрапурская шлюха – она спросит с тебя семь серебряных монет, и ты заплатишь. – Старик отпустил руку Зибена и обратил незрячие глаза к Друссу: – А ты не хочешь узнать свое будущее?

– Свое будущее я творю сам.

– Вижу, что ты человек сильный и независимый, – но все же позволь мне взглянуть, ради моего собственного любопытства, что ждет тебя впереди.

– Не кобенься, парень, – вмешался Зибен. – Дай ему руку.

Друсс присел перед стариком и протянул ладонь. Странник схватил ее пальцами.

– Большая рука и сильная… очень сильная. – Внезапно старец сморщился, и тело его застыло. – Ты еще молод, Друсс-Легенда? Ты уже стоял на перевале?

– На каком перевале?

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Да, конечно. Тебе семнадцать, и ты ищешь Ровену. Да… Машрапур. Вижу теперь. Еще не Побратим Смерти, не Серебряный Убийца, не Мастер Топора – но уже могуч. – Он отпустил руку Друсса и вздохнул. – Ты совершенно прав, Друсс: ты сам творишь свое будущее, и мои слова тебе не нужны. – Старец встал и взял посох. – Спасибо за гостеприимство.

Зибен тоже встал.

– Скажи хотя бы, что ждет нас в Машрапуре.

– Шлюха за семь монет, – сухо усмехнулся старик и обернулся к Друссу: – Будь сильным, воин. Путь долог, и легенды еще не сложены. Но смерть ждет, она терпелива. Ты встретишься с ней в воротах на четвертом году Леопарда.

Старик побрел прочь.

– Невероятно, – прошептал Зибен.

– Что тут такого? Я бы и сам мог предсказать, что следующая твоя женщина будет шлюхой.

– Он знает наши имена, Друсс, он знает все. Когда у нас четвертый год Леопарда?

– Ничего путного он нам не сказал. Поехали.

– Как так – ничего путного? Он назвал тебя Друссом-Легендой. О какой легенде речь?

Друсс молча взобрался на коня.

– Не люблю лошадей. В Машрапуре продам ее – мы с Ровеной вернемся домой пешком.

Зибен заглянул в его светлые глаза.

– Так его пророчество тебя ничуть не тронуло?

– Это только слова, поэт. Пустой звук. Поехали.

– Четвертый год Леопарда настанет через сорок три года, – поразмыслив, сказал Зибен. – Ты доживешь до старости, Друсс. Хотел бы я знать, что это за ворота.

Друсс молча послал коня вперед.

Бодасен пробирался сквозь толпу, кишащую в гавани, – мимо пестро разодетых женщин с раскрашенными лицами и фальшивыми улыбками, мимо торговцев, расхваливающих свой товар, мимо увечных нищих. Он ненавидел Машрапур, ненавидел все его отребье, толкущееся здесь в надежде на скорое богатство. Дома здесь строят в три, в четыре и даже в пять этажей, а в узких темных улицах между ними караулят грабители, чтобы вонзить нож в жертву и убежать – немногочисленной городской страже не под силу ловить их.