Общение Цинтии с матерью было только общением женщины с женщиной, в котором, как известно, постоянная настороженность и вынужденное лицемерие на корню убивают ростки доверия и теплоты. Они обе это понимали, но измениться не могли, так как упорно верили в свою правоту: мать – в правоту достатка, дочь – в правоту свободного выбора. Очередная их встреча не добавила к прежней истории взаимоотношений ничего нового, что давало им повод к лёгкому раздражению и тайне взаимной обиды.
– Как собираешься провести выходные? – спросила мать, вынимая из сумки зеркальце.
– Скорее всего, с книгой и чашкой чая.
– Цинтия, посмотри на себя и отложи книги подальше. С такой бледностью едут на выходные за город. В идеале – покупают тур в одну из стран Средиземноморья. Мы с отцом переживаем за тебя. Ты слышишь меня?
– Да, конечно, – произнесла Цинтия, словно проснувшись на мгновение.
– Не переставай быть красивой и желанной, встречайся с друзьями, улыбайся мужчинам…
– У меня нет твоей энергии.
– У тебя есть молодость и замечательная фигура.
– Разве этого достаточно?
– В наше время только это и ценят. А будешь много читать, будешь умничать… Ну, ты же понимаешь, что умных женщин мужчины побаиваются. Я понимаю, что расставание с Андреем …
– С Андреем я разобралась.
– Надо отпустить …
– Я уже отпустила.
– Цинтия, с тобой трудно говорить по душам.
– Мне трудно что-либо навязать.
В их нескладном разговоре возникла пауза. Потом мать пила чай и смотрела в окно только для того, чтобы не смотреть на дочь. Цинтия курила, включив вытяжку и радио, отстранённо наблюдая за матерью сквозь дым. Ей хотелось уйти вместе с дымом в кухонную вытяжку и не знать больше ни матери, ни этой квартиры, ни игры на арфе… Мать поставила на подоконник недопитый чай и стала собираться.
– Уже?
– Я обещала одной подруге …
– Тогда всё понятно.
– Цинтия, не проводи так много времени дома.
– Мама, я тебя услышала.
– Надеюсь.
Мать ещё давала какие-то советы, уже стоя в дверях, но Цинтия запретила себе её слушать и спряталась в заросли собственных мыслей. Теперь она твёрдо уяснила для себя, что одиночество – это единственно возможный путь к свободе.
8.
– Но ты же целовал её, не отрываясь, никого не смущаясь!
– Я представить не мог, что так может получиться …
– О, ты уже давно всё представил у себя в голове и только ждал удобного случая.
– Но она первая …
– Значит, ты её как-то спровоцировал!
– Возможно … Я не буду оправдываться… Она интересная, смелая…
– Красивая, да?
– Она …
– Ты не думай, что я не ждала от тебя измены. Ты был рождён изменником.
– Ты расстроена, вот и говоришь всякие глупости.
– Да, я очень расстроена, но головы не потеряла. Я благодарю Бога, что он не позволил мне окончательно в тебе раствориться.
– Цинтия, я чувствую себя виноватым, да… Но, знаешь, я не могу идти против себя только ради того, чтобы сохранить чьё-то спокойствие. Возможно, что когда-то я этому научусь… Мне двадцать один год. До тебя у меня было всего три девушки. Всего три, Цинтия! Если я теперь остановлюсь на тебе, предложу тебе, как говорится, руку и сердце, то поставлю на своей жизни крест. Мне хочется твёрдо знать, что впереди меня ждёт ещё много интересных женщин. И я буду всегда искать таких женщин, которым необходим новый опыт, которые не замыкаются на любви к одному человеку и хотят приключений. Цинтия, если хочешь знать, то мне нужны революционерки, готовые к подвигу и ничем не стеснённые. Признайся, что и тебе, как человеку с тонким воображением, хочется острых переживаний, а не покладистого муженька с двумя-тремя мыслями в голове и готовыми ответами на все случаи жизни! Возможно, когда нам будет лет по сорок, и мы неожиданно встретимся в одном из отелей Лазурного побережья, всё испытавшие и окончательно повзрослевшие, сегодняшний день и разговор покажутся нам лишь детским пустяком, над которым мы от души посмеёмся в компании новых любовников. Глупо сейчас, когда мы только входим во вкус ….