Шарлотта утешительно улыбнулась.

– Мне жаль, что ты так разочаровалась в своем новом знакомом, Лиззи. Однако не похоже, чтобы его безразличие глубоко ранило твое сердце.

– Нет, посмею сказать, что я смогу это пережить. – Лиззи встала и оглядела зал. – Я лишь сожалею, что у меня вряд ли появится возможность отплатить ему той же монетой. Мне бы очень хотелось, чтобы его гордость была так же уязвлена, но я не думаю, что наши пути снова пересекутся. И, как, я уверена, согласится со мной Мэри, нет никакого смысла в том, чтобы стремиться к тому, чего мы не можем получить. Потому я не буду размышлять о том, как плохо со мной поступили. Вместо этого поищу себе что-нибудь выпить, а также партнера, у которого, как я надеюсь, будет достаточно хороший вкус, чтобы найти меня более чем просто «недурной» – или который, по крайней мере, воздержится от выражения любого противоположного мнения, пока не уйдет туда, где я его не услышу.

– У Лиззи никогда не будет недостатка в поклонниках, – заметила Шарлотта, провожая ее взглядом. – Она всегда будет привлекать внимание, куда бы ни пошла.

– К ней невозможно оставаться равнодушным, – согласилась Мэри. – Ты всегда знаешь, что она находится с тобой в одном помещении. Даже когда она ничего не говорит, у нее такой вид, будто она может сказать что-то остроумное.

– Тогда как мы с тобой… Прошу, не держи на меня обид, если я скажу, что не думаю, будто люди с таким же нетерпением ждут от нас каких-то слов. Мы не сияем так же, как она.

Мэри мрачно посмотрела на подол своего бесцветного платья. Быть может, ей все-таки следовало надеть то золотое? Даже если бы никто другой не обратил на него внимания, она сама, возможно, почувствовала бы себя менее невзрачной.

– Думаю, ты права.

Они сидели молча, каждая созерцая бездну из удовольствия и возможностей, которая пролегала между ними и Элизабет. Наконец, Шарлотта заговорила спокойным решительным тоном, которого Мэри раньше от нее не слышала:

– Я открою тебе один секрет, Мэри. Я дала себе слово, что больше не приду на эти балы незамужней женщиной. Если в следующем году я все еще буду одна, то надену чепец и объявлю себя старой девой.

– В самом деле, Шарлотта, о чем ты говоришь? Я вижу, ты сегодня в дурном настроении, но это слишком важный шаг, чтобы сделать его без серьезного обдумывания. Вы обсуждали это с Лиззи?

– Конечно нет, она никогда меня не поймет. Но я думаю, что ты могла бы. И я надеюсь, ты позволишь мне немного объяснить.

– Я с радостью выслушаю тебя, если ты этого хочешь.

Шарлотта смотрела вдаль. Выражение ее лица невозможно было прочесть.

– Когда я была примерно твоих лет, то считала, что замужество – это награда за хорошее поведение и терпение. Я думала, если буду послушной и стану делать то, что мне скажут, то неизбежно стану чьей-нибудь женой, и раз этого не случилось в этом году, то наверняка случится в следующем. Я ждала и ждала, улыбалась и улыбалась, и вот я все так же здесь – та же одинокая женщина.

– Неужели это столь ужасная судьба? – рискнула спросить Мэри. – Когда смотришь на то, как некоторые мужья и жены живут вместе, кажется, что брак не всегда приносит счастье.

– Неужто ты всерьез думаешь, что жизнь старой девы лучше? – воскликнула Шарлотта, слегка вспылив. – Подумай о незамужних женщинах, которых ты знаешь, – о тех, что живут так, как позволяют им родители, зарабатывающих себе на жизнь несколькими уроками игры на фортепиано или скромным пошивом одежды. О тех, над которыми все насмехаются и которых презирают. Нет, для образованной женщины, воспитанной благородной, как мы с тобой, будущее не имеет никакой перспективы, кроме брака или несчастья.