– Что ты делаешь?! Отпусти меня!

Начинаю отбиваться от его наглых рук, а Гордей хватает меня за талию и возвращает на столешницу.

– Хватит дергаться!

Берет мои руки и зажимает их под своими подмышками. Я трепыхаюсь, пока он стягивает платье по моим плечам, надежно удерживая мои руки. Я пытаюсь выдернуть их, и тут мои пальцы касаются пистолета за поясом Гордея.

Я совершенно не умею пользоваться оружием, но все равно выдергиваю его из-за пояса и тычу дулом в спину друга отца.

– Если не отпустишь, я выстрелю, – шиплю змеей, и руки Гордея перестают двигаться.

– Я знал, что с тобой будет весело, – усмехается Гордей. – Но даже не подозревал, насколько.

Он отпускает мои руки. Я уже думаю, что сейчас выдерну их и наставлю на Соболева пистолет. Но он успевает перехватить его и, направив на меня, подставляет его к моему горлу.

Мои глаза широко распахиваются, а по телу проходит дрожь ужаса. Сглатываю и замираю, пялясь в темные глаза Гордея. Он слегка прищуривается и ведет дулом ниже. По горлу, по ключице до груди. Ствол застывает между полушариями, сжатыми бюстгальтером.

Моя грудная клетка ходит ходуном от частого сбившегося дыхания. Я глазею на Гордея, в ужасе осознавая, что если его палец дрогнет и нажмет на курок, он разворотит мне грудную клетку.

– Гордей, – шепчу пересохшими губами.

– Любишь опасные игры, малышка? Это прямо праздник какой-то. Я уже предупреждал, чтобы ты со мной не шутила. Но ты продолжаешь провоцировать и играть со мной.

Дуло пистолета спускается ниже. Цепляет маленький камешек, прикрепленный к бантику моих трусиков. Еще немного съезжает и упирается прямо мне в лобок. Чуть ниже, и я застываю, с ужасом ощущая, как дуло нажимает на комочек клитора сквозь тонкую кружевную ткань белья.

– Нравятся такие игры, да?

– Н-нет, – качаю головой, но так, чтобы все остальное тело не двигалось.

Пытаюсь унять дрожь, но она разбирает все сильнее, и я чувствую, как мелко трясется мое тело, а по спине стекает ледяной пот.

– Тогда не провоцируй, Арина, – добавляет Гордей и прячет оружие за спиной.

Я шумно судорожно втягиваю в себя воздух. Легкие пекут от того, как долго я задерживала дыхание.

Гордей буквально сдергивает меня со столешницы и избавляет от остатков платья. Я стою перед ним, словно безвольная кукла, позволяя срывать ошметки одежды. Мышцы окончательно окаменели от напряжения, и я уже едва держусь на ногах.

Гордей аккуратно расстегивает мой бюстгальтер и стягивает лямки по рукам. Внимательно рассматривает мою грудь, словно никогда не видел. Я точно помню, что он ее даже трогал. Отпечатки его ладоней до сих пор горят на нежной коже моих полушарий.

Потом он стягивает мои трусики по бедрам почти до самых колен. Они падают на пол. Гордей присаживается, чтобы избавить меня от оставшегося кеда, носка и белья.

Отбросив все это в сторону, выпрямляется и ведет меня на подгибающихся ногах к ванне. Помогает забраться в нее и лечь в теплую воду.

– Отмокай, а я схожу за аптечкой. Надо промыть твою ногу.

– Ты позвонишь моему отцу? – спрашиваю, когда он берется за ручку двери.

– Нет, – не оборачиваясь, отвечает Соболев и выходит.

Хочется истерить, плакать, кричать. Делать хоть что-нибудь, что позволит мне как можно скорее убраться отсюда подальше.

Но сил уже совсем не осталось.

Выбираю из волос застрявшие кусочки веток и листьев. Потом погружаюсь в воду с головой и лежу так, пока легкие опять не начинают гореть.

За закрытыми веками пролетает весь вечер и большая часть ночи.

Мудак Руслан, поездка в лес, потом эти ублюдки со своим багажником. А теперь еще и Гордей, который спас меня только ради того, чтобы закончить то, что начали уроды из леса.