Мы вышли из Руттерфорда с двумя бочонками превосходного эля вдовы Хемлок, но добрались до Шервудского леса только с одним. Устроив привал на полпути, лесные стрелки полностью опустошили меньший из бочонков.

Пусть англичане двенадцатого века и уступали в росте русским двадцать первого, зато их способность к выпивке равнялась способности последних… Ну, или почти равнялась. Все-таки эль – не спирт. Но даже жидкость из ячменя и хмеля, принятая внутрь в достаточных количествах, может врезать по мозгам, как палка с железным наконечником.

Вскоре после того, как мы снова двинулись в путь, я отобрал оставшийся бочонок у Вилла Статли и Робина. Они то и дело принимались идти в разных направлениях, падали и роняли свою ношу. Мне стало ясно, что рано или поздно их обязательно придавит, и когда они шлепнулись в очередной раз, я отнял у них бочонок и взвалил на плечо. Не скажу, чтобы меня самого не шатало… Но я хотя бы держался прямо. Хмм… Почти прямо.

– Жаль, здесь нет брата Тука, – цепляясь за плечо Робина, нетвердым голосом проговорил Вилл Статли. – Помните, как он недавно побился об заклад, что сможет в одиночку пронести полми… лмили… такой же бочонок?

– Еще бы! – фыркнул Робин. – И ведь пронес, святой выпивоха, чтоб ему лопнуть!

– Угу, пронес… После того, как вылакал из него половину! Вот бы посмотрел наш фриар, как Джон тащит эту штуку цели… ли… ли… ликом!..

– Он сказал бы тогда, что такого богатыря негоже звать Джоном Маленьким, – заявил Дик Бентли.

Он нес в охапке снятое со стражников барахло и, заглядевшись на меня, наступил на край волочащейся по земле кольчуги.

Я начал гадать, доберемся ли мы когда-нибудь до Шервудского леса.

– Святая правда! Брат Тук сказал бы, что Джона надо перекрестить! – Вилл Скарлет споткнулся о Дика и тоже полетел кувырком.

– А к чему нам брат Тук, чтобы перекрестить Джона? – вскричал Робин. – Я сам совершу над ним крестильный обряд не хуже любого попа!

Господи, эти парни когда-нибудь угомонятся?

– Правильно! – в восторге заорал Вилл Статли. – А я буду его крестным отцом!

Впереди зачернело то, что могло быть Шервудским лесом, но вполне могло быть и палисадом Ноттингема, на который шериф поклялся насадить головы лесных стрелков. Сумерки почти перешли в ночь, мне казалось, что мои спутники давно бредут по полям наугад, не очень-то заботясь о том, где закончится их путешествие.

Вздохнув, я переложил бочонок с правого плеча на левое.

– Вы сумасшедшие, парни, вы это знаете?

– Молчи, младенец! – гаркнуло сразу несколько голосов. – Ты еще не родился! Тебе еще рано агукать! Будешь пищать, когда мы окунем тебя в купель!

– Только попробуйте меня куда-нибудь окунуть! – пригрозил я. – Я сам вас тогда куда-нибудь окуну!..

…Но к тому времени, как мы оказались на лесной поляне, где Дикон с Кеннетом Беспалым дожаривали над костром поросенка, я уже не в состоянии был противиться воле большинства. А эти придурки загорелись мыслью меня окрестить и ни в какую не желали отступать от своей чумовой затеи.

Эль шумел у меня в голове так же громко, как ветер в вершинах древних дубов, и в конце концов я добровольно принял участие в общем веселье. Ладно, крестите, хрен с вами! Хоть горшком назовите, только в печку не ставьте! А «Маленький Джон» звучало ничуть не хуже, чем «Джон Маленький».

Я охотно помогал готовиться к крестильному обряду – до тех пор, пока с меня не начали сдирать одежду. Тут я заорал, что ни за что на свете не выряжусь в бабские колготки! Но под общий хохот и возгласы о том, какой же им попался крикливый младенец, меня все-таки раздели догола, и мой «восприемный отец» Вилл Статли набросил на меня плащ, прежде принадлежавший одному из людей де Моллара. Оставалось только надеяться, что суконная тряпка была липкой от варева вдовы Хемлок, а не от крови.