– По пять шиллингов? – Робин Гуд неожиданно расхохотался.

Его громкий смех прозвучал настолько дико, что толпа невольно примолкла. Локсли немедленно воспользовался затишьем.

– По пять шиллингов за голову каждого аутло? – сквозь смех повторил он, словно концовку смачного анекдота. – Могу поспорить, в аду шерифа ждет котел, предназначенный для самых отъявленных скупцов. Скажите-ка, сколько он платит за эль, который закупает в Руттерфорде для своих людей?

– Шиллинг за бочонок лучшего эля, цена которому полпенни за пинту, – после недолгого молчания отозвался из толпы обиженный женский голос. – Больше он никогда не платил, норманский скряга!

– Шиллинг за бочонок? – ахнул Робин, возводя глаза к небесам. – И люди еще называют нас грабителями! Но мы-то всегда сполна платим за свою выпивку, верно?

Староста не ответил. Трудно быстро подобрать нужный ответ, когда тебе в грудь почти в упор целятся из лука. Зато стрелки во всю глотку поддержали своего вожака.

– Правильно, Робин! Мы всегда платим за выпивку и жратву!

– И платим намного щедрее шерифа!

– Пусть кто-нибудь попробует сказать, что это вранье!

– Заплатим и за дохлых псов де Моллара. Хотя их вонючие шкуры немногого стоят, – Локсли пренебрежительно пнул труп, лежащий у его ног.

Наступила секундная тишина, потом его товарищи дружно взревели:

– Правильно, Робин! Пусть все запомнят, что круговая порука шервудских стрелков стоит круговой поруки руттерфордских трусов!

– Но… Шериф притянет нас к ответу за… – пробормотал староста.

– Скажи-ка, Хокс, а разве вас притянули бы к ответу, если бы людей де Моллара задрал волк? – Робин вернул стрелу в колчан, вместо гнева в его голосе явственно зазвучало озорство.

Стоя над трупами убитых им людей, этот сумасшедший вознамерился теперь поразвлечься. Ему, видите ли, показалось мало сегодняшних развлечений!

– Волк – лесная тварь, – угрюмо буркнул староста. – За него никто не может быть в ответе.

– Но ведь и мы – лесные твари из Шервуда, разве не так?

– Так! Верно! – в восторге заорали стрелки. – Вали все на «волчьи головы», рив!

– Пусть ноттингемский палач попробует снести наши головы с плеч!

– Пусть шериф насадит их на городской палисад, как грозится, ха-ха!

– Клянусь Пресвятой Богородицей, первая же кудрявая овечка, которая забредет в Шервуд, будет острижена в вашу пользу! – во всеуслышанье поклялся Робин Гуд. – А чтобы нам не так скучно было дожидаться этой овечки… В Руттерфорде ведь наверняка найдется еще пара бочонков эля? Превосходного эля, который варит вдова Хемлок?

– Джоном Маленьким – эдакого молодца?!

Перезвать! – молвил Статли Вильям. –

Робингудова рать – вот и крестная мать,

Ну, а крестным отцом – буду сам.

…До сих пор говорок у дубов, у рябин,

Не забыла лесная тропа,

Пень – и тот не забыл, как сам храбрый Робин

Над младенцем читал за попа.

Ту молитву за ним, ноттингэмцы за ним,

Повторили за ним во весь глот.

Восприемный отец, статный Статли Вильям

Окрестил его тут эдак вот:

– Джоном Маленьким был ты до этого дня,

Нынче старому Джону – помин,

Ибо с этого дня вплоть до смертного дня

Стал ты Маленьким Джоном. Аминь.

Громогласным ура – раздалась бы гора! –

Был крестильный обряд завершен.

Стали пить-наливать, крошке росту желать:

– Постарайся, наш Маленький Джон!

Взял усердный Робин малыша-крепыша,

Вмиг раскутал и тут же одел

В изумрудный вельвет – так и лорд не одет! –

И вручил ему лук-самострел:

– Будешь метким стрелком, молодцом, как я сам,

Будешь службу зеленую несть,

Будешь жить, как в раю, пока в нашем краю

Кабаны и епископы есть.

«Робин Гуд и Маленький Джон», перевод М.Цветаевой