Законсервированная часть, куда доступ для нас был запрещен, была занята десятком капитальных строений. Тут были типовые кирпичные пятиэтажки с привычными окнами и балконами, ряд монструозных проржавевших ангаров вдали и круглое здание посреди, напоминающее шатер, по периметру покрытое чудом уцелевшими витражными стеклами. Как-то мне довелось заглянуть через стекла внутрь, где в полумраке я обнаружил огромный макет области: с дорогами, реками, озерами, населенными пунктами и войсковыми частями - будто конструктор-игрушка для гигантского ребенка.

После рассказа Расика я вдруг посмотрел на округу другими глазами. На холмы, подозрительно одинаковые по форме и высоте, учитывая, что рельеф местности, где располагалась наша войсковая часть, был ровным, лишь далеко к югу прерывающимся горами - сначала зелеными, а выше - белоснежными, заканчивающимися острыми пиками ледников. Да и сама часть с полноценным городком из капитальных строений, стеклянным круглым зданием и высокими ангарами посреди деревенского пейзажа выглядела странно!

- Говорю же… Зэ-ка-пэ! Запасной командный пункт! - многозначительно протянул Расик.

- Тот холм, на который мы бегали до обеда, получается, что под ним тоже бункер…, - задумчиво прокомментировал свои мысли я.

- Ну да, есть же… Теперь дошло? - самодовольно улыбнулся Расик, затянулся, спалив сигарету до фильтра, и придавил окурок сапогом.

Мое воображение вновь выскочило из узды, рисуя внутренности погруженных во тьму подземелий. Я смотрел на ангары, виднеющиеся вдали, предполагая, что в них могут скрываться входы в туннели. Представил глубокую многокилометровую шахту, тянущуюся из центра города в нашу глушь, достаточно широкую, чтобы пропускать вагоны с военной техникой. Эта шахта похожа на склеп, где слышится только капель почвенных вод, просачивающихся сквозь позеленевшие бетонные перекрытия. А в темноте ощущается что-то жуткое: оно сгущается во влажном холодном воздухе, формируется, смотрит на тебя, подбирается и готовится к нападению…

- Пойдем, время уже, - прыжком встал я на ноги, чтобы остановить поток фантазии.

Расик удивленно посмотрел на меня, но также поднялся. Потом он что-то сказал в ответ, но я его уже не расслышал, вдруг по щелчку окунувшись будто в плотный сумрак, ощутив себя оголенным и беззащитным.

Пошатываясь, я стоял оглушенный, наблюдая за происходящими метаморфозами: ветер затих, перестали щебетать птицы, а солнце померкло, словно перекрытое темно-фиолетовым фильтром. Воздух же стал густым, с трудом проникая сквозь носоглотку в легкие и оседая там, заставляя меня усиленно сжимать диафрагму, чтобы не задохнутся.

Мир завис на паузе и только мое тяжелое дыхание и гулкое биение сердца противостояли сизому мороку. А ещё был горький запах полыни, настолько интенсивный, что становилось тошно.

Я решил было, что сплю. Стукнул сапогами о землю, чтобы проснуться, и с изумлением наблюдал за замедленным движением ноги. Ущипнул себя за ладонь - тусклый отголосок боли пришел с опозданием. Взглянул на приятеля - его лицо застыло: глаза полузакрыты, а губы искривлены, договаривая окончание фразы.

Следом тишину прервал приглушенный гул, который все нарастал и нарастал, созрев в итоге в оглушительный металлический скрежет, будто на меня движется огромный механизм из стремительно крутящихся шестеренок и ножей. Оцепенев, я осматривался по сторонам. Раскрыл рот, чтобы заорать, но не сумел выдавить и звука. Панический ужас заставил меня согнулся пополам и закрыть ладонями уши.

А в следующее мгновение наваждение прекратилось. Скрежет замолк, природа ожила, воздух стал привычно лёгким и свежим, а время потекло с обычной скоростью.