- Что заметил? Что ты видел? - терял терпение я.

- Когда ты курил на холме с чеченцем. Я видел…

- Сдать нас решил, что ли?

- Не в этом дело. Я видел, что тебе тоже тут не нравится.

- Что? Спи давай! - отрезал я, отвернувшись к стене, решив не продолжать странный диалог.

Тут я вспомнил о происшедшем на холме и застыл, чувствуя как по спине будто прошлись муравьи.

- Что ты видел? - снова повернулся я к парнишке.

- Это плохое место. Ты тоже это видел… Мы потом об этом поговорим, - он закрыл глаза и натянул до подбородка край одеяла.

- Что? Потом поговорим? - чуть не вскрикнул от возмущения я.

Парнишка же не шелохнулся, будто превратившись в статую.

- Вот сука…, - вырвалось у меня, на что уголок губ парнишки, кажется, чуть дернулся в снисходительной ухмылке.

Я лежал и смотрел на него, давясь от злости и бессилия, сжимая в кулаке влажную от пота простыню. Потом укрылся с головой, игнорируя духоту, соорудив крохотное личное пространство, где мог бы в деталях обдумать случившееся на холме.

Тем временем, солнце убавило мощность, скрывшись за деревьями. А я все лежал в своем коконе, вылавливая концы в клубке мыслей. Казалось, так прошли часы, пока я не расслышал приближающиеся к казарме шаги - характерное цоканье металлических набивок на каблуках сапог Сержанта. Следом - скрип двери и тяжелые шаги по деревянному полу.

А потом оглушительное: “Взвод, подъём!!!”

- Строится! На счет до двадцати! Раз! Два! Три!

Время снова понеслось вперед, будто команды Сержанта вновь запустили шестерни нашей армейской жизни. Парни, растирая покрасневшие глаза, спотыкаясь и шатаясь, кинулись застилать постели и натягивать обмундирование.

- Вы чё, призраки конченные! Где, сука, кантики?! - разрывал глотку Сержант, подойдя к одной из кроватей и рывком сорвав на пол одеяло, а после повторил “трюк” с соседними тремя кроватями.

Затишье было временным, с горечью подумал тогда я. Первые несколько дней Сержант учил нас стелить кровати так, чтобы одеяло было туго натянуто поверх матраса. Особое внимание уделялось краям, которые должны превращать застеленную кровать в безупречный брусок. Подобный эффект достигался отбиванием кровати длинной и узкой деревянной доской с ручкой называемой “кантиком”. Последние пару дней Сержант, казалось, забыл об этом требовании, но теперь вдруг взялся за старое.

Парни как ошпаренные носились по казарме в поисках единственного на казарму “кантика”, который обычно лежал на одном из подоконников, а теперь невесть куда подевался.

- Вы чё, кантик посеяли?! - театрально возмущался Сержант, топчась сапогами по сброшенным на пол одеялам.

- Двадцать! - закончил счет он, злобно ухмыляясь и заглядывая в наши растерянные лица.

- Взвод отбой! - завыл он.

Его замысел был понятен. Теперь нам придется повторять цикл “отбой - подъем” до тех пор пока не найдется “кантик” и углы на кроватях не будут им отбиты.

- Взвод, подъем! Строиться на счет до двадцати! - повторилась команда, как только под одеялом устроился последний из нас.

Вскочив, мы продолжили лихорадочные поиски пропажи. Я же тогда понял, что искать бесполезно, что “кантик”, вероятно, спрятал сам Сержант. Мы должны были страдать. Может, это было запоздалой местью Сержанта за то, что стали свидетелями как Прапор отчитывал его, а может просто так… В итоге, раз за разом Сержант оставался недовольным видом застеленных кроватей, выровненных парнями ладонями, и скидывал покрывала на пол.

- Урод, че ты хочешь…? - выдавил сквозь зубы Мажор, когда Сержант поднял нас с кроватей в очередной раз. Сказал достаточно громко, чтобы его услышали.