– Смотри, сколько нанесли блинов, наедимся сегодня все и дети тоже. – Говорила Ладимира супругу, вытягиваясь к его уху под медвежьей головой.

– Если раньше не расхватают, – сомневался Жура. – Голодных много. Вся семья Бортников сейчас недоедает. Семья Ванды с беременной Любашей и внуками. У Дубыни с Потаньей беда. Она после выкидыша мало встаёт и хозяйством не занимается. А уж бабка Щука, грязная засранка, и дед Блоха, не знающий где в доме веник стоит и где веник в мыльне висит, чего стоят. Осенью на свадьбе в Корзово по двадцать блинов съели, чуть не померли. И как поперёк горла им не встало?

– А я на что? – негромко возмутился Торча. Я этих самых вонючих стариков и близко к корзине не подпущу. Сами ведь они ни одного блина никогда не принесут, ленивые. – Ты, Жура, главное играй Кома сильней, а я уже и мешок для блинов приготовил. – Он поправил платок и обернулся к супруге. – Тихомира, не отставай.

Тут дети и подростки стали тянуть руки к блинам, но Торча высоко поднял тяжелую корзину, поставил себе на плечо и прикрыл одним из платков, снятом с плеча Ладимиры.

– Рано пока ещё, терпите.

Завидев ряженых, Ведунья прихватила глиняный подойник, подошла к Ладимире, поклонилась ей и козе Белянке, села на корточки, выдоила молоко и накрыла подойник сверху блином. Подошла к ногам чура Рода, к центральному костру, кинула в него блин и выплеснула молоко. По поляне разнеслись запахи жжёного молока и хлеба, отмечая начало праздника.

– Все целуемся и желаем здравия! – Крикнула Ведунья и подошла к толстому Журе в медвежьей шкуре. – С Масленицей тебя, Ком-зверь, с тёплым ветром и сильным солнцем.

Взяв из корзины блин, Ведунья засунула его в пасть головы медведя.

– Кушай, кушай, Ком-батюшка, передавай привет проснувшимся Лешакам и Лешачихам! Водяному и Русалкам! Лесным Берегиням! Охотнице Деване и мудрым Ягиням, живущим на лесных опушках.

– Пер-р-редам, – рыкнул изо всех сил Жура из-под медвежьей головы и съел первый масляный блин из жертвенной корзины.

Протянув руки-лапы, Жур ходил вокруг общего костра, хватал и обнимал тех людей, что стояли ближе, целовал. Мужиков в бородатые щёки, девок и баб взасос, пока те не вырывались из его лап.

Торча щедро раздавал блины тянущимся к нему детским ручкам. Неприятных старика Блоху, и тётку Щуку хотел обойти, но они сами стащили из корзины по несколько блинов.

За Журом-Комом и раскрашенным Торчей, стараясь не запутаться в длинных юбках, танцевала Тихомира, тряся под зимней одеждой толстым телом с отвисшим животом и грудями. Открыв свой мешок, она тихонько перекладывала в него блины из корзины. Это мало кто замечал, увлёкшись всеобщим целованием и музыкой, ставшей громкой.

Получив жертвенный или достав свой, принесённый блин, люди подходили к Ведунье, и она клала на блин вкусную кутью. А кто совсем терпеть не мог, в основном захмелевшие ещё дома мужики, подставляли ладони с лепёшкой снега вместо блина.

Снежана обошла очередь к кутье и подставила свой блин, за нею пристроилась её подруга старая Поливана и они, откусывая блины, отошли в сторону обсуждать соседок и гостей.

В центре торжка постепенно образовался хоровод и множество людей пошли вокруг костра и чура Масленицы.

– Ой, Лада, ой Лель, перепень-перепень. Как взростёте до Ярилы, до солнца, до жаркого, подарите нам лето урожайное, – пели женщины, идя в хороводе слева направо, повторяя ежедневный круг солнца.

Коза Белянка, успокоилась после дойки и с удовольствием жевала подносимые близко стоящими людьми, блины.

– Ешь, коза-летница, приноси молоко жирное.

– Пора домой, – объявила козе Ладимира и, отталкивая руки желающих покормить священное сегодня животное, потащила её из рощи.