Люк так и не спросил у Мэй, что у них в Городах знают о загадочных белых животных. Может, сейчас самое время?

И он наклонился к уху светловолосой и задал вопрос:

– Что ты знаешь о народе Цемуки?

Мэй оглянулась, удивленно подняла брови, поинтересовалась:

– Зачем тебе сейчас это?

– Вспомнилось. Может, некстати. Вы знаете что-нибудь о Цемуках?

– У нас не осталось сведений о них. Просто говорили, что они погибли. Их скосила эпидемия.

– Ты знаешь, что Цемуки превратились в белых животных? Слышала об этом?

– Ну, у нас рассказывают дети между собой такие страшилки. Что жили-были люди и однажды они стали превращаться в зверей. Но это лишь ужастики для детей, так всегда говорил мой отец.

– Цемуки стали большими белыми зверями. Так случилось однажды. Потому что слишком были сильны и слишком желали войны. Им хотелось завладеть всей планетой и всеми источниками Живого металла.

Мэй сморщила нос, демонстрируя явное недоверие. После дернула плечами и сказала:

– Не знаю даже, что сказать. Все это странно. Люди не превращаются в зверей, такого не бывает.

– Думаешь? Люди не становятся зверями, да?

– Ты говоришь загадками, Люк. Как будто намекаешь, что люди могут стать такими же жестокими и злыми, как ящеры-дитхи.

– Думаешь, не могут?

Мэй не ответила. Погладила чешую Енси, посмотрела на выбивающиеся из-за Буймиша последние лучи Светила. Потом тихо сказала:

– Я все еще помню тех мальчишек, которых ты убил у реки, перед тем как встретить моего отца. Я похоронила одного из них на берегу. Убийство можно оправдать или нет?

– Иногда не остается выбора. Убиваешь и после привыкаешь к смерти. Нажимаешь на «пуск» и не думаешь ни о чем. Смерть становится частью жизни.

– Потому что перестаешь ценить жизнь врага. Тебе кажется, что точно знаешь, кто может жить, а кто нет. Что твои действия оправданны. Что война того стоит. И потому стреляешь, стреляешь, стреляешь… и не можешь остановиться. Вот и Цемуки, наверное, так же. Кто его знает? Может, для того, чтобы они не стали совсем зверями, их и превратили в животных. Люди с неба превратили. А после заставили служить себе.

Люк промолчал. Он просто не знал, что ответить Мэй. В ее словах звучала какая-то новая мудрость. О таком еще не доводилось задумываться. Но ведь светловолосая права, очень даже права. Раньше действительно все было просто и ясно. Кого убивать, а кого защищать, с кем дружить, а от кого убегать.

А сейчас все перевернулось с ног на голову.

Сейчас враг стал другом. Близким и родным. Настолько близким, что Люк готов был за этого врага отдать жизнь.

А что случилось бы, если бы он убил тогда отца Мэй? Если бы бросил ее одну в лесу? Не забрал, не помог?

Ничего, но тогда не висел бы сейчас на Люке Третий Ключ, не соединяла бы его с Мэй большая и странная тайна. Не было бы любви, не стучало бы в бешеном ритме сердце.

Насколько важно это – любить? Что бы случилось с Люком, если бы он не встретил Мэй и не полюбил?

Еще с пару десятков дней назад он бы ни за что не поверил, что с Городскими можно построить отношения. Их жизнь ничего не значила для Люка. И жизнь Мэй тоже ничего не значила. Просто потому, что он тогда не знал ее. А теперь знает. И ценит. И любит.

Истина была где-то рядом, но ускользала. Убегала и терялась среди залитого красными лучами небосвода.

Енси снижался, распахнув широко крылья. Костровая стена и пылающие огни рядом с ней приближались. На миг вспыхнуло ярко-красным пробившееся Светило – и тут же его лучи погасли, скрытые краями барханов. Енси опустился на песок рядом с другими драконами. Теперь он будет отдыхать до самого утра, до той поры, как будут вознесены все молитвы, съедено все мясо и спеты все песни.