– И никакие волшебные побрякушки не помогли этим шутам в рясах предотвратить его преждевременную кончину, – усмехнулся Бедден.

Дантанна содрогнулся. До него не раз доходили слухи, что «несчастный случай», отнявший у народа Вангарда обожаемого владыку Гендрона, был делом рук самхаистов.

– Тогда юная и впечатлительная девушка Гвидра взяла бразды правления Вангардом в свои руки, – продолжал старец.

– Да нет же, – возразил было Дантанна, но тут же замолк под гневным взглядом старца Беддена.

– Со смертью владыки ты стал ее советником, должен был ограждать Гвидру от абелийского влияния. В этом заключалась твоя миссия, если угодно. Скажи мне, Дантанна, справился ли ты?

– Это дело оказалось сложным. – Дантанна покачал головой.

– Оно окончилось успехом или провалом?

– Ни тем ни другим, старец. Госпожа Гвидра с самого начала старалась придерживаться золотой середины. Для нее я такое же доверенное лицо, как и…

– Монахи из Пеллинорской часовни?

– Да, но…

– В особенности один из них, – заметил Бедден.

Дантанна тяжело вздохнул – возразить было нечего. Действительно, леди Гвидра полюбила абелийского монаха, и орден блаженного Абеля, конечно же, палец о палец не ударил, чтобы помешать этой связи. Зачем, если она приносила явную выгоду?

Пеллинорская часовня располагалась на окраине столицы Вангарда, самого влиятельного города к северу от залива Короны. В подчинении у леди Гвидры находилась армия целой хонсейской провинции. Чем прочнее становились отношения между наследницей лорда Гендрона и ее возлюбленным, тем больше могущества обретали абелийцы во всем Вангарде. Дантанна не мог ничего с этим поделать и пришел к мысли, что самым правильным для него и для самхаистов будет отойти на вторые роли. Только так они смогли бы сохранить хоть какое-то влияние на вздорную и своенравную правительницу Вангарда.

Пришлось импровизировать, брать ответственность на себя, рисковать. Дантанна был уверен, что именно благодаря ему орден занимал надлежащее место при дворе. Но потом на Вангард обрушились орды наемников с севера – по приказу старца Беддена.

– Твое лицо как открытая книга, глупец! – произнес маг. – Так, значит, это правда.

– Да, госпожа Гвидра спит с абелийцем, – признался Дантанна.

– И ты допустил такое!

Монах не мог согласиться с обвинением.

– Именно. Их отношения развивались на твоих глазах, и ты их не пресек.

– У любви свои законы, старец. Разумеется, я пытался повлиять на Гвидру, но сердцу не прикажешь, и…

– Ты мог убить этого абелийца.

От таких слов у Дантанны перехватило дыхание.

– Неужели ты не понимал важности происходящего?

– Конечно, понимал, учитель.

– Тогда почему же ты до сих пор не сделал того, что велит долг? Почему порочная связь длится столько месяцев? И почему этот нечестивец все еще топчет землю?

– Ты предлагаешь мне убить человека?

– Разве ты не был обучен волшебному искусству отравления? Или думаешь, что тебя учили этому просто так, ради твоего удовольствия? – допытывался Бедден.

Монах беспомощно качал головой, подбородок его трясся.

– Неужто ты не в состоянии покончить с одним-единственным юнцом в рясе?

– Я не убийца, – прошептал Дантанна.

– Убийца! Ха! – фыркнул старец Бедден и, подойдя к краю ледника, посмотрел вниз, на туманную поверхность озера, от которой его отделяла тысяча с лишним футов. – Каким скверным словом ты называешь благородное деяние. Сколько жизней мог бы спасти жрец Дантанна, если бы собрался с духом и выполнил свой долг! Да понимаешь ли ты, болван, что, не соблазни абелийский еретик леди Гвидру, кровопролития можно было бы если не избежать вовсе, то уж точно уменьшить количество жертв?