А о происхождении государственности у Древней Руси и какой национальности Рюрик, до сих пор ученые так и не пришли и не придут к единому мнению по этому вопросу. Это как в философии спор между материалистами и идеалистами. Это темы для вечного спора. Как отмечает А. Клесов, норманнизм – не наука. Это уже идеология, антирусскость, антиславянство. Это определенное «строение мозга». Он не успокоится. Ему надо непременно показать себе и другим, что это норманны основали Русское государство, что славяне там вторичны и они не способны к самостоятельному существованию, что нет основы для патриотизма. В этом их цель. «И для этой ментальной цели им все средства хороши. Зачем и почему? Да структура мозга такая» (А. Клесов. «Происхождение славян». М, 2015. С. 329).
Еще в XIX веке С. Гедеонов в историческом исследовании «Варяги и Русь» (СПб. 1876) дал научный отпор измышлениям приверженцев норманнской теории, в том числе и по шведским названиям порогов на р. Днепр, которые излагаются в книге византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей». Во втором томе «Русь» он пишет, что эту книгу император писал для сына – будущего императора Роману II (правил с 959 по 963 г.).
«Итак, послушай, сын, то, что, как мне кажется, ты обязан знать; обрести разумение, дабы овладеть управлением. Ведь и всем прочим я говорю, что знание есть благо для подданных, в особенности же для тебя, обязанного печься о спасении всех и править и руководить мировым кораблем».
В книге излагается искусство управления страной. Одновременно он советовал обращать внимание на торговые связи с рядом стран, в том числе и Русью. Он дал подробное описание водного пути в Киев и опасностей от многочисленных порогов, которые ожидают купцов на пути следования, описал способы их преодоления купцами на моноксинах (вид славянских судов-долбленок-однодеревок). По каждому порогу передал название на славянском и скандинавском языках, которые стоят на первом месте в ряду свидетельств, приводимых в доказательство норманнского происхождения Руси. Действительно такие названия имели место. Далее автор на стр. 530 разъясняет, что русские князья нанимали их в свои дружины, дорожили знаниями норманнов в морском и ратном деле и употребляли их лоцманские выражения.
К письменным источникам о норманнском и шведском происхождении славянского государства кроме письменных сообщений Нестора приводятся сведения из Вертинских летописей, а также Ахмед аль Катиба и Лиутпранда, Константина Багрянородного о названиях днепровских порогов. Но этого крайне недостаточно, так как полностью отсутствуют следы иноземного влияния на быт, историю славян. Иных доказательств у норманнистов нет. Да и их доводы по вышеотмеченным темам вызывают сомнения в истине. Заслуживают внимания данные, которые приводит Н. Р. Гусева со ссылкой на антропологов: «Единственная заведомо норманнская краниологическая серия из могильника в урочище Плакун в Старой Ладоге никаких аналогий в восточнославянских сериях не обнаруживает… Весьма интересно, что и в балтийских, в непосредственном контакте с которыми находились норманны в циркумбалтийском экономическом регионе, не прослеживается никаких антропологических связей с норманнами, в то время как у славян, так и у балтов достаточно отчетливы черты генетического взаимодействия» (Н. Р. Гусева. «Русский север – прародина индославов». М., 2010. С. 93).
Современные исследователи убедительно доказали полную несостоятельность и необъективность норманнской теории. Но она продолжает существовать и процветать, хотя большинство ученых полагают, что это не теория и даже гипотезой нельзя назвать, так как за прошедшие столетия нет ни анализа, ни даже обзора всех известных источников по этому вопросу. Норманны во времена Нестора были разбойниками. В 745 году святой Бонифаций отзывается о них, как об опустошителях прибрежных германских земель. Они же не благосклонно относились и к Руси, Эрик опустошал ее северную часть во времена Владимира и Ярослава. «Норманны не основной случайный элемент в нашей истории. Ни один из народов, обитавших в соседстве древней Руси, не принимал в ее жизни, в ее политическом и внутреннем развитии того постоянного, деятельного участия, каким, уже с первых годов IX века, ознаменованы отношения скандинавского к русскому миру – факт несомненный, естественный, истекающий как из географического положения обоих племен, так и из однородного их европейского организма» (