Желтое мокрое платье соскальзывает с моих плеч, двигается по бедрам и шлепается на пол. Спешу поднять его и повесить на ручку двери шкафа.

— Не говори глупостей, Кать, — отрезаю я, переодевая белье, а затем нацепляю на себя домашние шорты и футболку.

— Но почему? — вдруг оживляется соседка, подбирает под себя ноги, садясь по-турецки. Она одно мгновенье с подозрением разглядывает мое мокрое платье, но ничего не говорит. — Кажется, он неплохой парень. Разве не…

— Нет, — обрываю ее я, ни на секунду не прекращая свои действия. — Ты прекрасно знаешь мою позицию.

Катя замолкает и поникает. Она смотрит на пальцы собственных рук, начиная нервно их перебирать. Заметив это в зеркале, я отворачиваюсь от шкафа, теперь отдавая все внимание подруге.

— На что ты так обижаешься? — смягчив тон, спрашиваю я и присаживаюсь рядом.

— Я не обижаюсь.

— Значит, расстраиваешься.

Катя вздергивает подбородок и наконец встречается со мной лицом к лицу.

— Да, расстраиваюсь, — подтверждает она и складывает руки на груди.

— Почему?

— Потому что ты не даешь себе жить.

— Что за глупости, — цыкаю я и отмахиваюсь.

Поднявшись с кровати, я направляюсь к холодильнику и достаю из него овощи. Но Катя явно не собирается откладывать этот разговор. Она оживленно подрывается с места и следует за мной. Пытаясь подмазаться, Катя включается в процесс готовки.

— Что ты собираешься делать?

— Варить суп, — отвечаю я, хоть и понимаю, что не такой ответ она ждала. Тем не менее, я четко решаю обрубить этот разговор на корню.

Катя громко пыхтит, даже, можно сказать, рычит от недовольства, и все равно тянется за кастрюлей, открыв дверцы верхней полки. На дне посуды мгновенно оказываются кусочки мяса, которые впоследствии мы заливаем водой и ставим на плиту. Теперь задача — нарезать овощи.

Я вижу, как Катя искоса поглядывает на меня. Это означает только одно — через несколько секунд последует очередной приставучий вопрос.

— Почему ты ушла в самом начале праздника? — спрашивает Катя и снова кидает в мою сторону неуверенный взгляд.

Продолжаю чистить картофель и молчу.

— Кирилл ведь побежал за тобой, — утвердительно произносит Катя и снова глядит на меня. — Я видела.

Я ухмыляюсь, мне отчаянно хочется разразиться хохотом, но я сдерживаюсь. Какая же Катя глазастая.

— Эй, — пихает меня Катя в бок, успевая уловить этот момент. — Расскажи мне.

Вздохнув, я кладу очищенный картофель обратно в воду. Поднимаю на Катю глаза. Видя ожидание подруги, мне мгновенно хочется выложить все как на духу, но что-то заставляет меня вновь опомниться и отвернуться. В моих руках снова оказываются картофель и нож.

— Так глупо… — шепчу сама себе, а Катя все равно услышала.

— Почему? Что именно глупо?

— Все происходящее. Не знаю, как вести себя. Отдаю предпочтение равнодушию.

Я неосознанно начинаю давать ответы, хотя вроде бы не хотела откровенничать. В определенный момент я это замечаю, но теперь не могу оборвать разговор. Катя ведь моя лучшая подруга, с ней можно поделиться всеми своими переживаниями и страхами.

— Он провоцирует тебя на это?

— Вовсе нет, — говорю я и на моих губах отражается тень улыбки, которая быстро исчезает. — Скорее, наоборот. Я себя, кажется, заставляю. Делаю вид, что мне все равно.

Катя разворачивается ко мне всем телом, откладывая заготовки в сторону.

— Именно об этом я и говорю — ты не даешь себе жить. Дима — это пройденный этап. Нельзя судить всех парней только по нему. А вдруг Кирилл лучше?

— А вдруг нет?

Катя закусывает губу.

— Ты не можешь дать мне гарантий, что этот дикий рокер не очередной прохвост, которому для статуса просто не хватает девушки рядом.